Витающие в облаках

Мяуканье, издаваемое Протеем во все время этого критического разбора, внезапно перешло в громкий рев, и Кара вытащила его из корзинки и не глядя прицепила к одной из грудей. Мы сразу перешли к Давине, и все приготовились погрузиться в царство скуки. Беда была не в том, что Давина не умела писать, а в том, что сказать ей было нечего. С Андреа дело обстояло не лучше. «Антея в последнее время ничем интересным не занималась», — сказала Андреа, имея бледный вид.

— А что, с ней бывает по-другому? — спросил Робин.

— Ну хорошо, хорошо, — уступила Андреа и начала неохотно читать.

«Пчел сначала было слышно и только потом стало видно».

— Ты уже начала? — спросила Кара.

— Разумеется, начала, — обиженно сказала Андреа. — Мне начать снова?

Последние слова были обращены к Марте.

— Ну, если нужно…

«Пчел сначала было слышно и только потом стало видно. Девушка, облокотясь на подоконник и думая о словах отца за завтраком, боялась, хотя и сознавала всю беспочвенность своих страхов, что пчелы могут запутаться у нее в волосах…»

— Пчелы? Какие пчелы? — строго спросила Марта.

Может быть, она боялась, что это окажутся какие-нибудь неправильные пчелы.

«Она предпочитала не думать о том, откуда взялись эти страхи. Она, сама того не зная, стояла на пороге неприятного открытия. Неизвестно, сильно ли оно ее расстроит. И все же в каком-то смысле она уже знала».

Марта подавила зевок.

— Значит, она всеведуща? — спросила Давина. — Но ведь всеведущими бывают только рассказчики. А она не рассказчик. Наоборот.

Что может быть противоположно рассказчику? Рассказываемое. Рассказуемое. Рассказуй? Рассказуи и рассказуйки. Похоже на название птиц. «Рассказуйки бегали у кромки воды».

— Эффи! — сказала Марта. — Вы хотите с нами чем-нибудь поделиться?

— Н-нет.

— А как поживает ваша работа?

— Она сейчас в несколько проблемной стадии… Мне нужно еще поработать над метаструктурой…

Марта подняла бровь, превратив ее в идеальную дугу, и подарила мне взгляд, полный жалости:

— И все же попробуйте.

Я вздохнула и принялась читать.

— О чем задумались, мадам Астарти? — произнес у нее за спиной низкий голос.

— Ах, Джек, если бы мне давали по пенни за каждую мысль, я сегодня разбогатела бы!

— Пройдемся по набережной? — Джек предложил ей руку.

— О Джек, вы такой джентльмен, — оценила мадам Астарти его галантность.

И впрямь, Джентльмен Джек было прозвище, которое носил Джек Баклан в бытность свою сотрудником лондонской полиции. Получил он это прозвище за хорошие манеры, но не любил, когда его так называли — очень уж похоже было на кличку какого-нибудь короля преступного мира. А Джек Баклан был одним из честнейших и неподкупнейших сотрудников полиции. Джек и мадам Астарти были знакомы уже очень давно, еще с Шеффилда. На пути к званию главного инспектора Джек несколько раз удачно воспользовался помощью мадам Астарти, хотя и не любил в этом признаваться.

— Погода неподходящая для убийства, — вздохнул Джек Баклан, вытирая лоб.

— Убийства? — резко переспросила мадам Астарти.

— Женщина, которую нашли в море. Я только что получил заключение патологоанатома. Тело, конечно, уже начало разлагаться — тела в море долго не держатся, особенно в такую погоду. Мороженое?

Мадам Астарти растерялась. Женщину убили мороженым?

Джек Баклан остановился так внезапно, что мадам Астарти, у которой тормозной путь был довольно длинный, врезалась в него.

— «Макарони»! — воскликнул Джек. — Лучшие шарики на всем севере!

Они стояли на набережной у входа в большое кафе-мороженое «Макарони» — головное заведение сети. Джек распахнул дверь и жестом пригласил мадам Астарти за столик у окна. Появилась пышнотелая официантка и тепло улыбнулась Джеку.

— Здравствуй, Дейрдре, — сказал он. — Мы, пожалуй, возьмем две порции на пять шариков каждая, чтобы у нас шарики не зашли за ролики.

Дейрдре засмеялась (мадам Астарти подумала, что очень уж она долго смеется над такой слабенькой шуткой).

— Как ее убили? — жадно спросила мадам Астарти, вонзая вафлю в форме веера прямо в сердце своего десерта.

— Трудно сказать наверняка, — Джек Баклан нахмурился, — но похоже, что задушили.

— Может быть, это преступление страсти, — задумчиво сказала мадам Астарти.

— Ну, — сказал Джек, — вы же знаете, что лягушка…

…Лягушка большая, зеленая и прохладная на ощупь.

— Это не лягушка, — говорит Нора, — это жаба.

Она гладит ее, словно торговка жабами, и осторожно целует в макушку — жаба переносит это оскорбление молча. Нора кладет жабу на пол, и та несколько секунд созерцает ее снизу вверх, словно поклоняясь ей, а потом неторопливо упрыгивает через дверь на улицу.

— Мне надо собрать крапивы на суп, — говорит Нора.

— Сейчас зима, крапива не растет.

— Ну хорошо, значит, что-нибудь другое собрать, — туманно говорит она. Она не хочет рассказывать мне свою историю. Я знаю почему. Ее история весьма неблаговидна.

— Я бы на вашем месте серьезно задумалась, не пойти ли на секретарские курсы, — сказала мне Марта. — Так вы хотя бы работу сможете найти, когда останетесь без диплома.

Если бы она была не она, а я, она не говорила бы таких неприятных вещей.