Витязь

— Но это же… — Семён Валерьевич даже слова не сразу подобрал. — Михаил, у нас на заводе трудится более трёх тысяч рабочих. А дружинников и отроков — четыре десятка. И намного мы рабочим жалование поднимем, если у срока человек срежем по сотне? А как род на это посмотрит? Вы же хотите по нам удар нанести, по служилым людям! И ради кого? Ради того, чтобы на два рубля больше черни заплатить?

— Так вы же все клятву давали. Вы вроде как жизнь отдать готовы. А сто рублей — нет? Слишком много?

— Просто объясняю вам, как это выглядит. Нехорошо обижать служилых людей в угоду черни.

«Ну ничего себе, какие обидчивые, — поразился я в мыслях, — обидятся, видите ли, из-за ста рублей. Как будто живёте плохо».

— Короче, забирайте моё жалование и на сто рублей урежьте жалование всех младших дружинников, — сказал я. — Это приказ. А я поговорю с Ольгой Павловной, посмотрю, что можно сделать. И верните тех, кого забрали в солдаты.

Заместитель тяжело вздохнул и покачал головой:

— Вы тут главный, Михаил, я подчинюсь, но поверьте: добром это не закончится. Когда рабочие почуют нашу слабость, они нас живьём сожрут. А кто опора рода? Правильно: дружина. А вы так поступаете: отрываете от себя и этим свиньям неблагодарным даёте.

Недовольство моего заместителя было объяснимо: так тут дела не делались. На первом месте всегда стояли члены семьи, потом шли служилые люди, давшие клятву (дружина и отроки) а интересы наёмных работников находились в самом конце очереди.

Да что там говорить, решение отдать жалование мне и самому далось с трудом. Я планировал в скором времени приобрести собственный паромобиль (пока что я катался на машинах семьи), а хорошая машина, которая соответствовала моему статусу, стоила, минимум, тысяч пять. Теперь же покупку придётся отложить. Конечно, я мог обойтись и без личного транспортного средства, но вот хотелось своё, и всё тут. А ещё неплохо было бы сшить несколько комплектов одежды для приёмов и балов, и оружие хорошо бы заиметь более качественное вместо простых армейских револьверов, коими я пользовался. В общем, чем больше появлялось возможностей, тем выше становились запросы, и тем сложнее было отказаться от них. Поживи я так с годик, так и вообще удавил бы, наверное, за эти две тысячи. А пока всё-таки нашёл в себе силы пожертвовать своими финансами, хоть и понимал, что этого мало. Но как ещё решать проблему, чтобы и волки сыты, и овцы целы, я не представлял.

Стоило мне отпустить заместителя, как секретарь сообщил, что прислали письмо. Принёс посыльный на проходную. Я взломал сургуч и достал лист бумаги. «Если нужна информация, приходите завтра в полдень к бывшему стекольному заводу», — значилось в письме. И печать: инициалы «В.С. Крылов» и герб с черепом и крестом.

Собственную печать с гербом могли иметь только дворянские и боярские семьи. Отличить их было легко: дворянские гербы снабжались лентой с подписью, гласящей, что данный человек состоит на службе его императорского величества. А вот у боярских подобный элемент отсутствовал. Так что я сразу понял, что данная печать принадлежит боярину.

Бывший стекольный завод — это было как раз то заброшенное предприятие, куда я раньше ходил тренировался, и где сражался с Аркадием. Странно, конечно, что неизвестный боярин назначил мне там встречу, но я уже столько странностей повидал в этом мире, что почти не удивился. Решил, что со мной снова хочет связаться тайное общество. Возможно даже, это был мой недавний попутчик. Инициалы другие, конечно, но кто знает? Может, он назвался вымышленными именем?

В общем, весть была радостная. Наконец-то, это случится! Наконец-то мне расскажут то, что я так долго пытался разузнать.

Вечером, оставив машину на заводской стоянке, я направился к харчевне, где работала Катрин. Заведение находилось в пятнадцати минутах ходьбы, оно приютилось в переулке, в одноэтажном каменном доме.

Сегодня потеплело, и снег растаял, оставив после себя грязь и лужи на неасфальтированной дороге. Весь день накрапывал дождик, но к вечеру распогодилось. Я нашёл позицию, с которой хорошо просматривался выход, и стал ждать, расхаживая взад-вперёд, и иногда меняя место дислокации.

В голове вертелись идеи, как проверить, правду ли говорит Катрин. Это следовало выяснить во что бы то ни стало. Это важно было и лично для меня, и для рода. Перво-наперво я решил понаблюдать несколько дней: куда она ходит, что делает после работы, с кем водит знакомства. А потом уже на основании полученных данных составлять дальнейшие планы.

Прошёл час, другой, я уже устал торчать на тёмной улице. Наконец, заведение закрылось, последний посетитель покинул харчевню, а дружинница всё не показывалась.

Я уже подумал, что её сегодня нет на работе, и собрался уходить, как вдруг дверь с грохотом распахнулась и вышла девушка, в которой я сразу узнал Катрин. За ней выскочил мужчина, догнал её, схватил за руку и что-то с жаром начал объяснять. Я насторожился, инстинктивно нащупал револьвер в кобуре под пальто. Стал наблюдать, что будет дальше.