Витязь

Фактически заводом руководил он, а я был так, с боку припёку. Назначили, чтобы я на денежном довольстве сидел. Впрочем, не исключено, что в будущем род ожидал от меня более активных действий на данном поприще, но пока скорее имела место дань традиции: управляющим на предприятии должен быть старший дружинник, член рода. Младших дружинников на такую должность не ставили. Птаихины-Свирины сейчас испытывали большой дефицит людских ресурсов: многие уехали на войну. А кто не уехал, отправятся в ближайшее время. Так что я внезапно оказался для них очень нужным человеком.

По приезде на завод я попросил Семёна Валерьевича отчитаться за последние дни. Исходя из его слов, за время моего отсутствия почти ничего не поменялось. Предприятие работало в полную силу. Правда, как оказалось, устарела часть оборудования, и мы не справлялись с нарастающим потоком заказов. Нужно было менять станки. Поставки сырья тоже шли с перебоями из-за перегруза железных дорог. А заказчики требовали соблюдения сроков. Заказчики у нас были серьёзные: государственные компании и армия. Мы производили галоши, автомобильные шины, накладки для гусениц и много всякой всячины, необходимой на фронте.

Но была и ещё одна проблема: в последнее время рабочие начали активно выражать недовольство. Из-за войны цены на хлеб, зерно и прочие продукты питания взлетели до небес. А жалования платили прежние. Так было не только у нас — многие предприятия столкнулись с подобной проблемой. Лишь на государственных заводах увеличивали жалование. Но государство могло это себе позволить, мы — нет. Потому что дорожало не только продовольствие, но и сырьё. Нефть, например. Мы её закупали у Воротынских, которые держали в этом регионе несколько крупных скважин. Так вот, с началом войны они взвинтили цены в полтора раза. Впрочем, как и остальные. Все пытались извлечь выгоду, и наш род не стал исключением: деньги нам сейчас были нужны как никогда прежде. Мало того, что надо восстанавливать поместье и возмещать убытки, понесённые из-за конфликта с Барятинскими, так ещё и император требует снаряжать войско. Кроме того род находился фактически в состоянии войны с двумя могущественными кланами и должен был думать о собственной защите. В общем, выживали, как могли.

И разумеется, вся тяжесть разборок знатных семейств легла на плечи простых людей. И начались недовольства. Даже полицию пришлось вызывать (это случилось в моё отсутствие), дабы усмирить вышедших на стачку рабочих. Закончилось тем, что схватили троих активистов, ещё десятерых отдали в солдаты.

Семён Валерьевич рассказывал мне всё это, сидя в моём кабинете, в кресле за чайным столиком. Я расположился напротив. Семён Валерьевич был человеком небольшого роста, степенным и деловым. Лысина, пенсне, серьёзное выражение лица и золотая цепочка от часов, пристёгнутая к пуговице сюртука придавали заместителю особенно солидный вид.

— Это не у нас одних такая беда, на всех предприятиях в городе рабочие недовольны, — посетовал заместитель. — Надо бы ввести дружину и приструнить смутьянов. Вот только людей у нас почти нет. Старшие-то войной заняты. А чего народ боится больше всего? Правильно, ваших чар. Полицию-то вообще ни во что не ставят. Если вы, допустим, явитесь перед бунтарями и показательно расправитесь над двумя-тремя зачинщиками, остальные тут же присмиреют.

— Убить, в смысле? — я нахмурился. — Просто придти и убить ни в чём неповинных людей? И это нормально, вы считаете?

— А как же иначе-то? — воскликнул Семён Валерьевич с видом, словно я усомнился в чём-то совершенно очевидном. — Надо же их как-то заставить бояться, напомнить, кто хозяин? Иначе это Бог весть к чему может привести. Они же, если перестанут боятся, так и вообще взбунтуются. Никакой управы на них не найдёшь. Завод остановится, а нам никак нельзя этого допустить. Никак, понимаете? Планы сорвутся, государь недоволен будет. Глядишь, и заказы растеряем. И так сроки поджимают. Всё впритык.

— Нет, это уж слишком, — помотал я головой. — Никого я убивать не стану. Они же правы, по сути. Продукты дорожают. Надо же на что-то жить? Может, просто увеличить жалование?

— Откуда средства-то взять? — развёл руками заместитель. — Ольга Павловна требует увеличить прибыль. Не мне вам объяснять, какая ситуация у семьи. Последние два месяца — сплошные убытки. Только ремонт особняка сколько денег скушал! А теперь ещё и война эта проклятущая.

— А если наше жалование урезать? — спросил я. — Вот вы сколько получаете?

— Ровно девятьсот шестьдесят пять рублей.

— Ну вот. А у меня жалование почти две тысячи, хотя я сижу тут и ни хрена не делаю. Мне ещё дружинные капают больше тысячи. С голода не помираю. Да и вы тоже. Всё наше руководство получает дружинные или отроческие. По сотне урезать можно, пока всё не наладится.