Витязь

— Еще на той неделе, от Алексея Ивановича я получила разрешение покинуть Париж. Он отписал мне, что здесь будет достаточно вас с Самойловым.

— Я не видел этого послания, — заметил подозрительно Павел.

— Вы сомневаетесь в моих словах? — произнесла она с вызовом.

— Нет, — попытался оправдаться Корнилов. Молодой человек понимал, еще один ненужный спор вряд ли установит между ними мир.

— Я скрыла от вас, что писала Горчакову. Голубь принес ответное послание в прошлую среду, когда вас не было дома, — объяснила холодно Лиза.

— Как же вы едите одна? Это опасно, — заметил с беспокойством Павел. Он приблизился к ней на минимальное расстояние.

— Ваша тетушка наняла двенадцать солдат. Они поедут со мной до Петербурга.

— Понятно, — сказал глухо Павел.

Разговор был окончен. Лизе вдруг захотелось поскорее покинуть эту комнату, где все напоминало об ее любви к этому человеку. Лиза отвернулась от него, и подошла к туалетному столику. Быстро взяв свои печатки, она направилась к двери. Но Корнилов тут же встал у нее на пути, загородив проход. Лиза вскинула на него несчастные непокорные глаза. Он смотрел на нее в упор каким-то непонятным темным взором.

— Позвольте мне пройти, меня ждет экипаж, — глухо произнесла она. Смотря сквозь него, молодая женщина вцепилась двумя руками в свои перчатки.

Бледность Корнилова стала пугающей. Все его существо наполнилось дикой невыносимой болью и страданием. Она уезжает и все кончено. Ибо она не его жена. Там в России он уже не сможет видеть ее, когда захочет. У нее будет своя жизнь, у него своя. Вероятно, он даже никогда не увидит ее больше. И именно он, все испортил. Зачем он набросился на нее вчера? Вчера еще можно было все изменить. Но, сейчас, почти невозможно заставить ее остаться. Он прекрасно это понимал. Корнилов смотрел на ее золотые волосы собранные сзади, на фиолетовую шляпку с вуалью, на ее огромные чудные яркие зеленые глаза. И, чувствовал, что его сердце сжалось от горечи. Она была еще здесь, а он уже тосковал по ней.

— Простите меня, — произнес он тихо, грудным голосом. Лиза судорожно сглотнула комок в горле и внимательно посмотрела на него.

— Простить?

— Да. Я прошу у вас прощения, Елизавета Андреевна. Вчера я был не в себе и вел себя более чем непозволительно.

— Не надо лицемерить. Вы прекрасно понимали, что делаете! — прошептала холодно Лиза.

— Может быть вы и правы. Я вел себя недостойно, но дайте мне еще один шанс.

— Я прощаю вас, — ответила она все так же холодно. — Теперь, я могу пройти?

«Как ее удержать?» — в отчаянии думал Корнилов. Он чувствовал, что говорит и делает все не так. Все рушилось. И вернуть прежнего уже невозможно.

— Вы нужны мне, Лиза, не уезжайте, — выдохнул он, ощущая, что сердце болезненно сжалось от тоски.

— Сомневаюсь. Вы прекрасно проводите время и без меня, — произнесла Лиза грустно.

Павел поморщился. Голова его раскалывалась от выпитого сверх меры вина.

— Если вы уедите, то, возможно, мы более никогда не увидимся, — заметил он печально.

— Я думаю, что это будет только к лучшему.

— Что ж, — ответил Павел тихо. Понимая, что уже выглядит смешно в ее глазах, он медленно отошел в сторону.

— Прощайте, — бросила холодно Лиза и прошла мимо него. Она быстро прошла по коридору и направилась к лестнице, и уже через миг начала спускаться по ступенькам вниз.

— Надеюсь, я смогу забыть тебя, — прошептал Павел глухо, провожая ее диким болезненным взором.

Места дуэли Корнилов достиг около пяти утра. Самойлов уже ожидал его. Он был один. Корнилов отпустил извозчика и, захватив небольшой сундучок, приблизился к Самойлову. Через минуту они оказались одни в роще. В сундучке лежали пистолеты. Молча, Корнилов достал пистолеты, отбросив коробку в сторону, и проверив, что они заряжены, протянул один Самойлову. Алексей мрачно кивнул ему и, забрав пистолет, сжал его привычным движением в руке. Молодые люди отмерили сорок шагов и на этом расстоянии вклинили в землю свои сабли. Далее они приблизились друг к другу на тридцать шагов и мрачно посмотрели в лицо друг другу. Оба неумолимо знали условия дуэли.

Дуэль была необычной, ибо ее условия были довольно редкими. Было условлено стрелять в противника на ходу, дойдя до барьера — сабли и по счету — команде, обернувшись через спину.

— Примирения не последует? — спросил мрачно Корнилов, наперед зная ответ.

— Естественно, — отрезал Самойлов.

— К барьеру! — выпалил Корнилов. По команде Павла, Корнилов и Самойлов заняли свои места, в тридцати шагах друг от друга, встав спиной друг к другу и вознамерились идти вперед в другую сторону от противника до условной черты на расстоянии сорока шагов. Корнилов начал зловеще считать. — Один, два, три!