Витязь специального назначения

С момента их появления на опушке прошло всего несколько секунд. На земле лежало шесть трупов чудовищ. Троих он, значит, сумел достать в одиночку. Однако! Парень, всё ещё тяжело дыша, перевёл светло-серые глаза на Акелу и что-то спросил.

— Что? — не понял тот.

— По-русски говоришь? — поинтересовался Барс.

— Говорю, говорю, много говорю, — отозвался воин, вытирая и убирая меч в ножны за правое плечо.

— Кто это? — показывая на дохлых тварей, задал Акела вопрос, не дающий ему покоя с момента окончания сшибки. Новый знакомец пожал плечами.

— Они не представились.

Друзья, переглянувшись, рассмеялись. С чувством юмора у этого парня полный порядок.

— Это горгульи, — спокойно сказал старый воин, — честно говоря, никогда не думал, что можно отбиться одному от троих, не то что от шестерых. Кто учил тебя рубиться? Небось, викинги?

— И они тоже, — лаконично ответствовал тот. У него в речи был какой-то мягкий грассирующий акцент. Поразмышляв, Акела пришёл к выводу, что больше всего он похож на французский. Если тут обнаружились предки русских, почему бы не быть и предкам французов. Как там они звались — норманны, галлы?

Возле костра он лучше рассмотрел спасённого. Это, несомненно, был профессиональный воин. Высокий, худощавый, на вид лет двадцати пяти максимум, перевитые жилами руки и мягкие движения. Одет он был в кожаные мягкие штаны, заправленные в высокие сапоги и тёплую, мехом внутрь, безрукавку. Соломенного цвета волосы собраны в хвост на затылке, красное обветренное лицо, нос с заметной горбинкой, высокий лоб, — в общем, своим видом новый знакомец вызывал уважение.

Жила, тем временем, выполняя долг гостеприимства, подал вновь прибывшему кусок жареного мяса и ковш браги. Пока он ел и пил, никто не приставал к нему с вопросами. Поставив на землю пустой ковшик, воин учтиво поблагодарил за спасение и за приют.

— Моя родная земля расположена на Западе, я уже привык, что здесь её мало кто знает.

— Странно, — тихонько сказал другу Барс, — внешним видом он больше напоминает викинга, чем французского дворянина. Хотя… Мы и своё-то прошлое как следует, не знаем, а это, вообще, другая реальность.

Акела согласно кивнул, внимательно слушая парня.

— Отец мой, да успокоится с миром его душа, — продолжал рассказ Серж, — владел замком на севере Галлии, на берегу моря. Когда мне было семь лет, на наши владения напали норманны. Вы их зовёте ругами, сами же себя они называют викингами. Отец рубился до последнего и сложил голову на пороге спальни матери, где мы с ней прятались вдвоём. Нас обоих захватил конунг, их вождь, который сразил мечом моего отца.

Я и тогда был воином, но семь лет — это только семь лет. Стащил нож и ночью попробовал убить того норманна. Он отобрал его у меня, но не убил, только надавал крепких подзатыльников, а потом объяснил, что моего отца он убил в честном поединке один на один.

«Твой отец, — сказал он мне, — был настоящий воин. Я с большим трудом победил его, но победил честно. А ты хотел меня зарезать исподтишка, ночью спящего, как трус. Это недостойно сына такого славного воина. Тебя извиняет лишь то, что ты ещё щенок и ничего не понимаешь в этой жизни. Я не убью тебя, для меня в этом нет чести.

Когда ты вырастешь и станешь настоящим воином, я разрешу тебе подраться со мной, ты имеешь на это право, сейчас же ты молокосос, связываться с которым для меня — позор. Надо мной будут смеяться женщины и Один лишит меня удачи. Иди к матери и не мешай мне спать».

Ле Кок замолчал и, глубоко затянувшись цыгаркой, глядя сквозь огонь куда-то далеко. Блики пламени плясали на его грустном лице.

— Ну и что? — первой не выдержала Смышлёна, — ты убил его, когда вырос?

Серж улыбнулся, очнувшись от дум.

— Я вырос в его семье, потому что мою мать он взял третьей женой и она перестала быть рабыней. Меня он растил как сына, ничем не отделяя от родных сыновей. Этот конунг сам учил меня сражаться. Некоторые говорили, что глупо собственными руками растить собственную смерть. Но он только смеялся им в лицо и говорил, что умрёт не раньше, чем Норны[10] оборвут его нить. На это, любил добавлять конунг, совершенно не влияет присутствие в его доме сопливого мальчишки.

Когда я вырос, то стал в его дружине одним из лучших бойцов. А потом конунг погиб в одном из набегов. Место вождя занял его брат и нас с матерью отпустил. Вот тут мы и решили вернуться в старый замок моего отца, в Галлию. В живых там осталась только тётка, сестра моего покойного отца. Вот уж воистину настоящая мегера! Никак она меня не желала признавать за своего племянника. Приходилось бы всё богатство нам с матерью возвращать, как законным наследникам. А вот этого ей делать совсем не хотелось, своим давно уже считала.