Витязь специального назначения

 "Чтоб жизнь прожить, знать надобно немало,
 Два мудрых правила запомни для начала:
 Ты лучше голодай, чем что попало есть,
 И лучше будь один, чем вместе с кем попало".
 Омар Хайям, "Рубаи"

Глава 9. Животы за други своя

 Когда он вошёл в гостевые покои, друзья сидели за столом.

 --Что пьёте, чай или водку?

 --Откуда здесь водка, Борисыч? - засмеялся Соловей, - ты, по-моему, переисповедовался.

 --Да разве я исповедовался? - искренне удивился Акела, - я, наоборот, его исповедовал. Это же у меня предок архимандрит, а не у сего прелата. Он против меня просто бледная, прости, Господи, спирохета.

 --И как? Много он тебе рассказал? - с улыбкой поинтересовался Василий. Барс с Климом внимательно наблюдали за ними, ничего не упуская из диалога. Они уже поняли, что их друг не просто "бутафорит", а затеял какую-то игру, что называется, "на грани фола".

 --Да практически всё, - глядя ему прямо в глаза, с улыбкой ответил он, - включая и свою агентурную сеть. Ты, в связи с этой исповедью, ничего нам рассказать не хочешь? Или тебя на ремешки резать начинать прямо здесь? - он перестал улыбаться, говорил тихо, но взгляд его стал по-настоящему страшным. Васька отшатнулся от него, как от клетки с тигром.

 --Борисыч, ты что? Соображаешь, что говоришь?

 --Короче, Соловей, - сурово уставился на него Клим, - колись лучше сразу, на что тебя развели? Лучше сам сейчас скажи, узнаем что потом, - сам задавлю.

 --Да ты что, морда толстая, белены хапнул? - взвился Васька, - да не родился ещё тот царедворец, который способен старого мента расколоть. Он ко мне и так и этак...

 --В итоге, - закончил Барс, - ты расчувствовался и сдал нас вообще за смешные деньги, как небезызвестный Лаврик говаривал.

 --Борисыч..., - видно было, что Соловей пытается накрутить в себе злость и обиду, но в глазах было совсем другое - попал!

 Барс из-за Васькиной спины жестами показал: "Давай, давай, дожимай его!"

 Взгляд Акелы вдруг стал тяжёлым, ничего не выражающим, голос зазвучал холодно и безразлично: "Василий Викторович, неужели ты всерьёз полагаешь, что для нас тебя по-настоящему в оборот взять. - это какая-то сложность несусветная? Мы, что, на гуманистов похожи? Брось, Вась, ну ты ж не дурак".

 Тон вдруг резко изменился, стал тёплым, сочувственным и немного усталым.

 --Ты пойми, чудак, нам ведь и не нужно от тебя никакого "да" или "нет". Мы же знаем, понимаешь, точно знаем, что "синие" тебя вербанули, когда ты у Диких чалился.

 Акела прошёлся по комнате, потирая рукой подбородок, и вдруг неожиданно улыбнулся.

 --Васенька, друг ситный, так ведь мы, в какой-то мере, сами это и подстроили. Пусть теперь Орден думает, что мы "просвечены". А мы Юлию будем через тебя такую роскошную "дезу" гнать! Да он над твоими рапортами слезами будет обливаться от умиления.

 Соловей, молча, блестя глазами, переваривал услышанное.

 --Ну, и зачем нам тебя пытать? - вступил в разговор Барс, - мы же не садисты по натуре. Разве что ты двойную игру начнешь.

 Андрей с мягкой, сочувственной улыбкой посмотрел Ваське в глаза так, что того прошиб пот.

 --А самое главное, Соловей, - рубанул Славка, - этот Юлий потом тебя просто уберёт, ты что, сам не понимаешь? Ну, нахрен ты ему сдался? А кто тебя, кроме нас, прикроет? А?

 --Это да, - тихо согласился Василий, вперив глаза в пол, - а какую "дезу" ему впарить надо?

 --Господи! - всплеснул руками Акела, - это же элементарно, Ватсон. Что мы ни о чём не подозреваем и всё принимаем за чистую монету. И запомни, хитрая Обезьяна, что я не зря Акелой зовусь. А прибавь сюда Василича, который в год Змеи родился. У тебя, бандарлог ты долбанный, никаких ассоциаций не возникает? Типа старого доброго Каа? Вот и дыши носом.

 ...Утром друзья вышли на простор из городских ворот. Они шли к лесу, окутанному лёгкой зелёной кисеёй молодых листочков, с каждым шагом всё дальше удаляясь от города. Денёк был, в общем-то, довольно пасмурный, солнышко светило сквозь дымку. Но повсюду раздавалось звонкое пение радующихся пришедшей весне птах, лицо ласково обдувал тёплый юго-западный ветер. Тонкие иглы молодой травы пробили прелую подушку прошлогодней листвы, бережно прикрывая серый тлен. И, назло ночным холодам, разбежались-разбрелись по взгоркам первые подснежники.

 --Об чём задумались, детинушки? - снова, конечно, неугомонный Соловей.

 --Да так,-- неопределённо буркнул Акела, - понемногу обо всём: за "Боже мой", за ясень, за хрен за дяди Васин...

 --Например, - вставил Клим, - о птичках разных загадочных, которые на сторону постукивают. Мы-то думали, ты Соловей, а ты, оказывается, дятел.

 --Блин, Толстый, - взорвался Васька, - ты меня теперь этим до смерти попрекать будешь, что ли?