Витязь. Тенета тьмы

– Э, да ты сирота, что ли? Бабка да… у меня бабка староверкой была, посты все блюла строго. А я, вишь, телом-то не обижена. Из детства помню – жрать постоянно хотела. А бабка ложкой ка-ак щелкнет по лбу! Не сметь, говорит, антихристово племя! Держи пост, крепись. Такая бабка была, да… Ну вот, и готово уж все. Вылезай из своей кожанины, воняет она, и слизь… помойся сходи. Кончился, значит, дракон Пашка… ну царствие ему небесное.

– Что это значит?

– Это божественное, говорится так. Помер, значит… по-доброму помер, в общем. Вы там в Бога хоть верите? Понятно. Прибрать бы тут не мешало, вот что. Сейчас велю своим криворылым. Я сначала обтрухала, конечно. Шутка ли, здоровущие они, таким ложкой не пригрозишь. А у меня даже топора с собой не было, один ножик Алинкин, которым только ногти скрести да грибы резать. Потом я поняла: ума-то у них – как у детей пятилетних. Только у детей хрены такие не вырастают, как у коней. Ох ты, проснулась! Да еще бы, разговорились мы тут с твоим-то… да все за жизнь.

Маруся, хозяйственно упаковывая бабий швейный наборчик под клепаную орочью портупею, встала с кучи золота и направилась к Алине, которая ошарашенно смотрела на нее из-под халата, послужившего спальником.

Посмотреть было на что – поверх серебристого скафандра двергской работы, к которому не липла никакая местная грязь, была надета грозная кожаная юбка с черепами и такой же жилет, а еще – кожаная с металлом обувка на железном ходу.

Они обнялись – и только теперь Алина смогла легко и даже с каким-то удовольствием расплакаться.

– Дурочка ты дурочка, ну куда ты от Зугда стреканула… Да тебя, видно, сердце повело. Нашла ты своего мужика. Нашла.

Мурбук, губа которого, пришитая к месту, перестала быть столь угрожающе диссонансной, и пара орков поменьше возились в сокровищнице, убирая труп Тхаша. Мастер, Маруся и Алина, одетая в нормальный полевой защитный костюм из сбереженных хозяйственной северянкой баулов, сидели в сторонке. Прямо тут, в полуразрушенной башне, Маруся соорудила небольшой костерок, и вскоре на жертвенной треноге, предназначавшейся безвестным духам Эалы, покачивался оббитый до состояния котелка золотой кубок, в котором кипятились лесные травки.

– Хоть чаю попить… я там нащипала, пока лесом ехали. Нормальным. До границы Морума этого. Держи, Алинка. Натерпелась ты у меня. Чего ж ты так стреканула?..

Девушка шмыгнула носом.

– Нормально.

– И верно, что нормально. Эй, не филонь! По совести делай! Тут еще прибери и тут!

Орки засуетились по гневному окрику. Было видно, что уборка – дело для них непривычное, но они старались.

– Криданцы глупы, агрессивны и примитивны, – назидательно сказал Мастер, принимая в ладони чашечку напитка. На нем теперь была одежда – красная с рукавами, наспех сварганенная из все того же куска ткани. Маруся стегала широкими шагами, поминая какой-то Новый год в клубе Малиновой Варраки, пьяного Деда Мороза и свою звездную роль Снегурочки. На слова Мастера о криданцах она рассмеялась:

– Ох, родненький, ты еще агрессивных не видывал! У нас-то в колхозе, помню, как получку дадут… и-их! С огнетушителя палила по мужикам, в окна лезли за водкой. А эти сказала ж, как дети. Я уже их песне хорошей выучила. То берёзка, то рябина… Знаешь такую песню?

Мастер и Алина переглянулись и пожали плечами.

– Марусса, – осторожно подал голос Мурбук, который исподволь прислушивался к разговору. На месте, где лежало тело Тхаша, не осталось ни следа крови. – Марусса, кто такие кустраки? Кустраки-то над рекой…

Маруся вздохнула.

– Я ж говорю, мозгами небогаты ребята… ну, большинство. Вот, Алинушка, значит, как вышло. Шла я за мужиком, а нашла целое племя. На кого ж я теперь их оставлю?

– Значит, не показалось, – выговорил Мастер Войны. – Этот телепорт, который работает на… магии… – Он осторожно подбирал слова, щурясь в пространство. – Драконья кровь. Его можно настроить по… желанию… эмоции. Силе намерения. И он преодолевает время и пространство. Я понял теперь. Это неслыханная технология. А я…

Он резко встал. На поясе у него болтался сильно редуцированный ятаган.

– Я был помрачен, нейроны перепутались. Видел праматерь, Королеву, мерзкого старика, горбуна. Что из этого было реальным?

Маруся встала следом, обняла себя ладошками за щеки, раскрасневшиеся от чая.

– Да все же понятно, и я любила. Верно ты говоришь, все перепутывается, ох… Ну засиделась я, пойду, пойду… Вам побыть надо вдвоем, понятно, понятно.

Поднялась, отряхнула свою кожаную юбку, сделала ручкой – Мурбук, за мной!

– Я тебе говорила – чудо бывает, – тихо сказала Алина. – Чудо, понимаешь? Оно привело меня к тебе. А Марусю – к нам. И благодаря ему мы найдем Котика и дядю Тая. Чудо – а никакой не телепорт. Это не технологии, Мастер. Мой Мастер. Это…

Она протянула руку и взяла его за скрытое под темным багрянцем запястье.

– Я решила. Я буду с тобой, пока ты, деспот и злюка, не признаешь существование чуда. А потом буду еще и еще.

Он повернулся к ней – глаза в глаза.

– Прости меня, Алина, матерь дома моего. Я принадлежу тебе, и будет так.

Она прижала пальцы к его губам.