Витязь. Тенета тьмы

Дракон покорно прикрыл глаза, позволяя любимой женщине касаться себя. Все, что происходило, было дивно ему самому. Дивно – и сладко…

– Я чувствую…

Кончик языка сделался твердым – и настойчиво потянул с худеньких плеч Алинки драную маечку. Другой кончик в это время… ох! Алина зажмурилась сильнее, вдавливая взмокший лоб в горячую броню. Было страшно, и трепетно, и сладко; пальцы онемели от хватки, а если не держаться, то недолго и грянуться с этой высоты – сколько тут, метров пять точно есть…

Краешком сознания девушка понимала: он ни за что не позволит ей упасть, не сделает ничего дурного – он, Мастер Войны! Но все равно ощущение опасности присутствовало. Бесподобное, острейшее, захватившее ее сердечко в первые минуты, когда она увидела этого странного мужчину.

В конце концов, он никогда не был обычным.

– Алина… – глухо выдохнул драконий голос.

Ответить она уже не смогла.

В ее напряженном теле взорвалась багряная волна, прокатившаяся до кончика каждого пальца. Девушка тоненько, будто испуганно вскрикнула, вытянулась, прогнулась, пальцы намертво сжались на шипах драконьей короны; ноги, оплетенные сложными петлями гибкого языка, вытянулись струнками. Все звезды чужого мира вспыхнули над ее головой колкой и острой россыпью – и погасли.

Дракон осторожно опустил ее на теплое золотое ложе, и она послушно разжала руки, скатываясь с его морды на странно мягкий металл. Белые глаза внимательно, безотрывно смотрели на нее.

– Я люблю тебя, – сказал дракон. И в этой фразе не было ни одного шипящего звука.

Алина молча потянула к нему ослабшие руки. Она целовала его прямо в жесткие губы чудовища, прижималась лицом, худенькой грудью, будто хотела вплавиться в покрытую багряной чешуей плоть, растаять в ней. Дракон вытягивал уцелевшее крыло, хлестал по золоту и камням хвостом, как бичом – и льнул к ней, как только мог, пытаясь впитать каждой клеточкой своего тела ласки любимой женщины, которые он наконец-то мог чувствовать.

А потом…

Алина поцеловала горячую шагрень драконьего века, шепча что-то бессвязно-порывисто-сладкое – и дракон взорвался.

Взорвался в самом прямом смысле слова – полыхнуло оглушительное золотое пламя, от которого не было ни жара, ни звука; просто на миг ослепило и заложило уши. Тело дракона подсветилось изнутри багряным огнем – и разлетелось во все стороны комками горячей живой плоти, осколками чешуи, мертвыми парусами погибших крыльев.

Мастер Войны в своем первозданном виде, нагой, весь покрытый кровью и слизью, как новорожденный младенец, рухнул на колени перед Алиной, лихорадочно вцепляясь ладонями в ее бедра. Длинный глухой стон утонул в ее подреберье; девушка растерянно смотрела, как дрожит и выгибается худая спина, оплетенная анатомически прорисованными мышцами.

Она осторожно коснулась его лба, отводя от лица мокрые, спутанные глянцево-черные волосы.

Его глаза были закрыты, веки чуть трепетали, напряженная линия скул выдавала намертво стиснутые зубы.

Она прижала пальцы к его губам.

– М-мастер…

Он медленно открыл глаза в мокрых, ярких ресницах. Широченные зрачки медленно пульсировали в белых радужках.

– Это…

Она с удовольствием прикоснулась к нему ножкой.

– Да.

Он поднялся и выдохнул ей в губы:

– Полетаем?

* * *

– Я больше не могу-у… – захныкала Алина.

Уперлась ладошками в горячие плечи Мастера Войны, но оттолкнуть не смогла.

– Я устала, правда.

Он чувствовал, как дрожит под ним ее тело. Он – чувствовал.

– Я там, в Москве, разозлилась сильно, – тихо сказала она, обнимая его. – Разозлилась, решила стать… воительницей, как бы, ну…

Мастер Войны смотрел на нее сверху вниз, очень внимательно. Алина смутилась.

– Кроссы бегала по десять километров с утяжелением. Драться училась. Чтобы… соответствовать. Тебе соответствовать, понимаешь? Но если честно, я на спаррингах так не уставала… извини.

Он снова начал двигаться – теперь медленно, медленно. Потянулся к уху Алины, обвел языком завитки раковинки.

– Когда я был мальчиком, моя матерь вела войну. Никто не знал, что со мной делать. Тогда праматерь сказала, что возьмет меня.

– Бабушка?

Мерные тягучие движения после бешеной гонки страсти начали понемногу расслаблять ее плоть. Золотые монеты во много слоев под спиной нагрелись и казались мягкими. Над головой качались далекие звезды чужого мира – и глаза Мастера Войны были самыми яркими из них.

– Н-нет… Бабушка – это ваше слово. Великая Праматерь. Йертайан ставили монументы в ее честь, она была разящей рукой империи. Она была лучшей. И она сказала, что сделает меня лучшим. Мастером Войны. Несмотря на то что я мужчина. Бесполезный мужчина от Черных Линий, завершивший ее великий род.

– Она жива сейчас? Старенькая уже? А-ах…

Мастер Войны осваивался с новым телом, и оно было неутомимым. Но выражение тонкого нелюдского лица от вопроса Алины стало… непонятным.

– Н-нет. Не знаю, нет. Мы не виделись давно. Она живет в… уединении, в изгнании. Не подберу слова.

Алина подалась ему навстречу – снова горячая, разгоряченная, желающая. К своему мужчине.

Коснулась губами скулы.

– Как отшельница?