Витязь. Тенета тьмы

Он выдохнул огонь. Это был предупредительный выстрел. Тугая струя почти добила до Алинки, и девушка почувствовала губительный жар.

Смертельный.

— Мастер… — почти беспомощно сказала она. — Я желюблю тебя. Я шла за тобой. Я нашла тебя и узнала. Драконья кровь, вот… это на самом деле чудо, настоящее. Оно бывает! Магия… волшебство.

По чешуйчатому телу проходили волны дрожи.

— Я… ящер…

— Да какая разница! — зло выпалила Алина, стискивая кулаки. — Был у меня уже не ящер… папа директор, мама банкир… Я даже замуж за него собиралась, ты помнишь? Максом звали… Помнишь, Мастер Войны? — Ее голос зазвучал сильнее, громче. — Смотри на меня!

И Алина прыгнула.

Быстро, чтобы не думать.

В конце концов, если он решит атаковать, в драконьем огне она сгорит моментально — а терять теперь, кажется, ей было нечего. Позади орки. Впереди, если без Мастера, — неизвестность и тьма чужого мира…

Гибкая шея ринулась вперед, и Алина приземлилась точно на морду дракона. Распласталась по ней, хватаясь за шипы костяной короны. Вцепилась, прижалась, зажмурилась… Животу сразу стало горячо-горячо. Она прислонилась щекой и потерлась — чешуя оказалось гладкой, как керамическая сковорода.

— Мастер… — выдохнула Алина, шаря по шипам, по затылку, по… это что, уши? — Ну я же люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю…

Она зажмурилась и шептала слово, как заклинание, лаская ладошками бронированную плоть дракона.

— Алина… — длинно выдохнуло внизу. — Я… чувствую тебя.

Дракон пыхнул жаром, но уже неопасно, словно избавляясь от избытка эмоций, — и через миг Алина почувствовала на своих бедрах осторожное касание чего-то гладкого, упругого, настойчивого.

Язык. Драконий раздвоенный язык.

— Чш-ш… Тих-хо… — шепнул смягчившийся голос. — Не бойс-ся… я з-с-сдесь…

Теперь она не боялась.

Теперь…

Мастер Войны распрямился, и она взлетела высоко вверх, к звездам, в пролом потолка высоченной Черной башни — поднятая на длинной шее великолепного дракона. Ночной ветер разметал ее выбеленные до лунного сияния волосы, бесцеремонно прорвался под разодранную одежку. И тотчас же холод сменился жаром — два тугих конца сильного гладкого языка оплели ноги, скользнули по лодыжкам и повели вверх, чуть сжимая, пульсируя. Мастер Войны ласкал ее причудливо, как всегда, — язык слегка провел по ягодицам и начал исследовать спину, выглаживая и щекоча чувствительное основание талии, отчего под кожей девушки вспыхнули сотни острых искорок, разошедшихся в ноги, в плечи…

Алина вжалась в драконьи чешуи лбом и застонала.

— Мастер, мой Мастер…

Она огладила ладонью драконью морду, задержав пальцы на веке — тут не было чешуи, тут была кожа, сухая, жесткая, горячая — живая кожа.

Дракон покорно прикрыл глаза, позволяя любимой женщине касаться себя. Все, что происходило, было дивно ему самому. Дивно — и сладко…

— Я чувствую…

Кончик языка сделался твердым — и настойчиво потянул с худеньких плеч Алинки драную маечку. Другой кончик в это время… ох! Алина зажмурилась сильнее, вдавливая взмокший лоб в горячую броню. Было страшно, и трепетно, и сладко; пальцы онемели от хватки, а если не держаться, то недолго и грянуться с этой высоты — сколько тут, метров пять точно есть…

Краешком сознания девушка понимала: он ни за что не позволит ей упасть, не сделает ничего дурного — он, Мастер Войны! Но все равно ощущение опасности присутствовало. Бесподобное, острейшее, захватившее ее сердечко в первые минуты, когда она увидела этого странного мужчину.

В конце концов, он никогда не был обычным.

— Алина… — глухо выдохнул драконий голос.

Ответить она уже не смогла.

В ее напряженном теле взорвалась багряная волна, прокатившаяся до кончика каждого пальца. Девушка тоненько, будто испуганно вскрикнула, вытянулась, прогнулась, пальцы намертво сжались на шипах драконьей короны; ноги, оплетенные сложными петлями гибкого языка, вытянулись струнками. Все звезды чужого мира вспыхнули над ее головой колкой и острой россыпью — и погасли.

Дракон осторожно опустил ее на теплое золотое ложе, и она послушно разжала руки, скатываясь с его морды на странно мягкий металл. Белые глаза внимательно, безотрывно смотрели на нее.

— Я люблю тебя, — сказал дракон. И в этой фразе не было ни одного шипящего звука.

Алина молча потянула к нему ослабшие руки. Она целовала его прямо в жесткие губы чудовища, прижималась лицом, худенькой грудью, будто хотела вплавиться в покрытую багряной чешуей плоть, растаять в ней. Дракон вытягивал уцелевшее крыло, хлестал по золоту и камням хвостом, как бичом — и льнул к ней, как только мог, пытаясь впитать каждой клеточкой своего тела ласки любимой женщины, которые он наконец-то мог чувствовать.

А потом…

Алина поцеловала горячую шагрень драконьего века, шепча что-то бессвязно-порывисто-сладкое — и дракон взорвался.

Взорвался в самом прямом смысле слова — полыхнуло оглушительное золотое пламя, от которого не было ни жара, ни звука; просто на миг ослепило и заложило уши. Тело дракона подсветилось изнутри багряным огнем — и разлетелось во все стороны комками горячей живой плоти, осколками чешуи, мертвыми парусами погибших крыльев.