Витязь. Тенета тьмы

— Если нет дракона, я буду править!

— Не будешь.

Мастер шагнул чуть в сторону, поднимая ятаган. Тхаш был выше его на две головы. Огромный, плечистый, покрытый шрамами, сильный и злой орк. Выше на две головы и тяжелее килограммов на восемьдесят.

Это, как уже знала Алина, не обеспечивало преимущества.

— Что ты за мерзость? — выговорил скальный, брезгливо оглядывая инопланетянина. — Мерзость, тощая, как недокормленный эльфийский детеныш, как девка…

Мастер Войны прыгнул.

Как всегда, все было очень быстро: ятаган сверкнул в луче робкого утреннего солнца, поймав золотой блик — а потом был мясной звук точного удара. Густо и туго свистнуло красным, оскаленная башка орка с бессильно вывалившимся синюшным языком запрыгала по монетам, высекая из них слабое позвякивание. Серое тело, выгнутое агонией, осело и завалилось на бок.

Алина взвизгнула, рефлекторно поджала ноги и натянула меховую полу до глаз. К горлу подкатило, она стиснула зубы и прилежно задышала через нос — как учил тренер.

Помогло.

Мастер Войны разжал пальцы, отпуская ятаган.

Рассвет вычертил его профиль, обрисовал контуры поджарого, хищного тела. Алина смотрела не отрываясь. На него, только на него — чтобы не видеть, как подергивается и оплывает густой краснотой орочья туша… Черные волосы Мастера были всклокочены и грязны, и это добавляло его облику какой-то необузданной дикости. Он будто стал чуточку массивнее, шире в плечах, и… на локтях, коленях и сзади, сверху по линии позвоночника под кожей проступали багряные линии плотно прилегающих чешуй.

— В чем позор быть женщиной?

Как ни в чем не бывало, он опустился на колени перед Алиной. Протянул руку, провел когтем по плечу, придвинулся ближе, еще ближе. Снова начал требовательно кусать уши — так под Белым Солнцем Гертайской империи выражали чувства, которые земляне вкладывали в поцелуй.

— Быть женщиной… это…

— П-подожди… Я не могу так. — Она отстранилась. — Т-ты ему голову снес… вон она… Я не могу, правда.

Он встал, огляделся. Засыпанная кубками и слитками, неподалеку валялась какая-то тряпка. Красная… Потянул — оказалось что-то вроде занавеси, сорванной с окна или дверного проема давным-давно.

Тишина, висящая в башне, казалась невыносимой. Алина слушала свое дыхание и не решалась произнести ни слова. Только не смотреть на орка. Только не смотреть. Да, он хотел ее сожрать — и сожрал бы. И Лаки.

Но она…

Она правда так не могла.

Это было чересчур.

Мастер Войны закрутился в тряпку, как в сари, и теперь пытался сделать так, чтобы были прикрыты и руки. Не получалось.

— То, что случилось с нами — невозможное, Алина. Я оказался в другом времени на планете своих врагов. Я полюбил тебя, женщину от рода геян, и я желаю принадлежать тебе. Ты спрашивала о моей праматери — так вот, по нашим законам она первая пожелает убить меня за этот поступок и будет одобрена. Я понимаю это так же ясно, как и то, что вряд ли вернусь. Нет такой технологии, таких телепортов. Даже в моем времени — нет.

Его голос становился твердым, чеканным.

Злым.

— Там, на Земле, у меня была хотя бы корабль. Здесь нет ничего. Пустая планета. И народы, которые едва начинают осознавать себя. Хуже панцирников…

Алина отвела взгляд. Тяжелая ткань облегала тело ее мужчины, скрывая наглухо.

— Возможно, отсюда нет пути. Нет. Вообще. А если так, Алина, то крови будет много. Но нам надо жить сейчас и здесь. Выживать.

— Ошибешься — умрешь… — тихо сказала девушка.

Белые глаза инопланетянина чуть светились привычным холодным огнем.

— Да.

Алина выдохнула застывший в легких воздух.

Тяжелый.

— Но драконья кровь…

— Дракона больше неоткуда взять, Алина, — ответил Мастер Войны. — Здесь есть маги, но доверять им нельзя. А жить надо — сейчас. Да, теперь я знаю: может случиться то, чего нельзя объяснить. Я не понимал такого, пока не встретил Тайтингиля. Более того, мне было… видение, что я увидел его снова. Если я скажу при йертайан, что у меня было видение, я буду сочтен негодным! Ты приняла меня, Алина, а теперь пойми: мы здесь и сейчас, и больше ничего нет. Нам придется взять эту планету. Править здесь. Неизвестно, какое время. Пока опять не случится невозможное. Нам придется воевать, потому что эти, похожие на криданцев, не будут рады подчиниться, они уже не рады, ты видишь? Крови будет много. Не драконьей. И наверное, это твой черед испытаний.

— Значит, воительницей? Правда, придется? Правда?

Глаза уже горели, но плакать было нельзя. Перед ним — нельзя. И вообще. Она же так хотела…

В голове у вчерашней абитуриентки престижного московского вуза полыхали картины одна жутче другой — бесконечное кровавое месиво и почему-то она, как Анджелина Джоли, — в джунглях, раздающая еду тощим детям.

Орочьим.

Она сцепила пальцы, стиснула до боли.

— Они шли к тебе за помощью. Орки — как ты их называешь? Криданцы. Я в плену у них была… слышала.

— На Криде живут такие. Похожие. Крида — это… — Он поводил ладонью. — Не важно.

— Я от них сбежала. А Маруся осталась. Сказала, справится…