Витязь в медвежьей шкуре

По той же причине им и погонщик не нужен, кроме ездового, который управляет первой повозкой… И вся забота обозников сводится к тому, чтобы приглядывать за грузом и смотреть по сторонам. Для чего «по сторонам», после нападения разбойников объяснять не надо, да и «за грузом», наверно, тоже. Не знаю, как в этом мире, а в моем родном пословица: «Что с воза упало — то пропало» не на пустом месте возникла. Любая вещь, которая касалась почвы, мгновенно становилась собственностью владельца этих земель. Даже специальные группы сопровождения выделялись из слуг, чтобы вовремя заметить и не позволить купцу поднять товар. Они же, чтоб телеги сильнее трясло, и дорогу порою портили…

Будто для восстановления баланса после сумбурных и насыщенных событиями двух предыдущих суток, весь последующий день был скучен и прозаичен до зевоты. Приняв на себя роль варвара, едва понимающего внятную речь, а посему предоставленный самому себе, — уныло бредя за возом, придерживаясь за высокий борт, я мог предаваться полудреме, размышлениям и анализу…

Во-первых, по крайней мере, эта часть мира, куда меня забросило чьей-то неведомой волею или прихотью, напоминала Древнюю Русь. Примерно периода между битвой на Калке и Мамаевым побоищем. Согласен, разброс огромный, ну так и я не историк. Было бы время дотошнее изучить доспех непреднамеренно убиенного мною Витойта, а еще лучше — сравнить с образцами защитной одежды, хранящимися в музее, я наверняка сумел бы определиться точнее. Да и то… В те далекие от семимильной поступи прогресса годы мир изменялся не так стремительно. Это сейчас, увидев на улице парня с кассетником или бобинным магнитофоном, можно с точностью до десятилетия прикинуть, какой год на календаре.

Тем более что доспех рыцарю мог и в наследство достаться. А чего? Одному сыну мельница, другому — кот, а третьему, соответственно, броня. Попытка юмора, конечно, но — рациональное зерно очевидно. Так что на этом пока и остановимся.

Второе наблюдение…

Некие варвары, все еще носящие вместо плащей звериные шкуры и живущие «где-то далеко, где-то далеко», здесь объявляются хоть и не слишком часто, но — и не в диковинку «русинам». Более того, репутация у моих «подов»[23] вполне приличная, иначе караванщик, даже после спасения своей жизни, не стал бы звать меня в попутчики.

Наблюдение третье.

Эти люди сейчас нуждаются во мне не меньше, чем я в них. А может, и больше. Поскольку, согласно теории относительности, если бы наши пути не совпали, я бы ничего не потерял, а их ситуация существенно ухудшалась. Во всяком случае, именно такой вывод напрашивался из их дальнейшего поведения.

Закончив с осмотром и перевязкой раненых, Озар и Кузьма занялись банальным мародерством. Сперва обобрали до нитки убитых разбойников (кстати, атаман Пырей, к огромному сожалению купца и обозников, тоже помер, так и не придя в себя), оставив трупам лишь то тряпье, которым побрезговал бы и старьевщик, а потом — проделали ту же процедуру и со своими погибшими товарищами. Тех, правда, раздели только до исподнего.

Потом свалили все собранные пожитки в одну кучу, а найденные у татей кожаные мешочки передали купцу.

Круглей положил на воз щит, перевернутый умбоном[24] вниз, и, как на поднос, высыпал на него содержимое всех этих предшественников будущих кошельков и бумажников. Казалось бы, какие деньги у лесного люда, ан нет — с миру по нитке, изрядная кучка получилась. В одну горсть и не загрести. Правда, недолго монетки наслаждались единением. Производя в уме какие-то подсчеты, купец ловко рассортировал дензнаки на шестнадцать кучек, различных как по объему, так и по содержанию. По крайней мере, внешне. Ведь номинал этих кругляшей мне был неведом. Потом указал на одну из них мне.

— Это твое, Степан. — И, видя, что я не тороплюсь протягивать руку, объяснил: — Не сомневайся. Бери смело. Это не награда, а честная доля. У нас так исстари заведено. Три доли — семьям погибших. Две — раненым. Пять — хозяину обоза, если понесен убыток, и по одной доле — всем воям.

Но, оглядев меня более внимательно, купец понятливо кивнул, вынул из кучи мешочков-кошельков самый приличный на вид, ссыпал в него полагающиеся монетки и протянул мне.

— Вижу, тебе все это в диковинку. Эх, даже завидки берут. Неужели еще остались такие страны, где люди без серебра и злата живут? Держи, держи… У нас тут без денег нельзя.

Отказываться и в самом деле было глупо. Тем более что, как выяснилось, кроме татей никого не обидели и не обделили.

— Хорошо, — я кивнул, вешая кошелек на шею, и прибавил, играя взятую на себя роль: — Мое?

— Твое, твое, — подтвердил Круглей. — Потом на досуге объясню, как ими пользоваться. А то, вижу, ты и в самом деле не держал раньше денег в руках. Да, если хочешь, можешь из этой кучи выбрать себе какую-то одежку. Не спорю, шкура у тебя знатная, никогда прежде такого зверя не встречал, но видишь сам… — купец указал на себя, а потом на Озара и Кузьму. — Тут такой наряд не оценят.

— Нет, — мотнул я головой даже излишне энергично, представив себе, что надену одежду, снятую с трупа.