Витязь. Замок людоеда

Митрофан только головой отрицательно помотал. Врать не умел, а выкладывать всю правду пока еще было не с руки.

— Ах да, — опомнился отшельник. — Ты же не один. А я уже с расспросами. Ей, добрый человек. Выходи и ты к нам.

— Брат Феофан… — парень замялся. — Тут такое дело… Ты шибко не удивляйся… Только спутник мой не совсем обычен с виду…

— Болен, что ли? Проказой? — посерьезнел тот. Потом перекрестился и прибавил: — Ну, на все воля Божья. Подходи, странник. Не прогоню. Негоже христианской душе аки зверю в лесу скитаться. Будем вместе молиться. Авось Господь и окажет милость. Ибо благой и человеколюбец.

— Да нет же, здоровый он…

— Даже чересчур здоровый… — отозвался я, решив, что пора самому за себя словечко замолвить. А то мой спутник еще долго кругами ходить будет. После чего показался из кустов. Для начала частично. Той частью, что над кустами возвышалась.

— Вот это да! Хорош… — отшельник отнесся к моему появлению неожиданно благосклонно и даже с некоторым восторгом. — Слава тебе, Господи. Не перевелись еще богатыри на земле русской. Ну, подходи, молодец, подходи. То-то я все, дурень старый, никак не мог уразуметь, о ком Ух мне рассказывает.

— Ух? — теперь пришла моя очередь удивляться. — Брат Феофан, вы сказали Ух? Филин ведуньи Мары?

— Ну да, — кивнул отшельник. Кстати, никакой не старец. О возрасте судить не возьмусь, но длинные волосы, взятые под бечевку, и борода только-только серебриться начали. — Как Марьюшка погибла, он ко мне жить перебрался. И все о великане, который к ней приходил, рассказывал. Ага, вот теперь и сам вижу личину, что ведунья на тебя наложила. Стало быть, сила понадобилась, коль ты ее до срока скинул. Верно соображаю?

— Личину? Она что, до сих пор на мне?.. — потом до меня дошла другая часть информации. — Мара погибла?

— А ты разве не знал?

М-да, конструктивный разговор получается. А еще говорят, что только в Одессе на вопрос отвечают вопросом. Так мы друг дружку до утра пытать сможем, ничего не узнав и не объяснив толком.

— Брат Феофан, если ты, вопреки опасениям Митрия, признаешь во мне человека, а не «исчадие», то давай разложим костер, присядем и побеседуем.

— Да… — спохватился тот. — Конечно. В келью не зову. Там мне самому развернуться негде. Зато, чем угостить путников, найдется. Давеча мне и хлеба, и сыру миряне принесли.

Оставив Митрофана помогать отшельнику, я пошел за дровами. Если доведется огонь до утра поддерживать, охапкой хвороста не обойтись.

Вообще-то я уже жалел, что поддался вспышке и ушел из замка. Подумаешь, девчонка не так меня поняла и не оценила. Ну и что? Из-за этого все бросать? Столько дел начато, столько идей было по благоустройству и семимильному прогрессу. А теперь? Ношусь по лесам как угорелый. И все без толку. По большому счету… Нет чтобы вовремя вспомнить совет Фомы и представить себе легион капризно надутых губок и вздернутых носиков. Глядишь, полегчало бы, как обычно. И не пришлось бы великаном становиться. Пожил бы еще, как человек.

Увы, у действительности нет сослагательного наклонения. Или, как говорят в народе, если б да кабы во рту росли грибы, тогда был бы не рот, а целый огород.

В сердцах на себя и собственную глупость, схватил какой-то покосившийся сухостой обхватом в три пяди и грохнул им о соседнее дерево. Да так, что верхушка отломилась, а в руках остался толстый двухметровый отземок. Как раз то, что надо… Сунул обломок под мышку, подумал и прихватил верхушку. Презент, типа. Мне не в тягость, а отшельнику лишний раз за дровами ходить не придется.

Пока предавался самобичеванию, монахи уже и огонь разожгли, и котелок над костром повесили. Стало быть, будет и горячее на ужин.

— Водицы испить? — протянул мне флягу брат Феофан, уважительно глядя на притащенные дрова в виде располовиненного дерева.

— Спасибо.

Горло промочить и в самом деле не помешает. Я принял из рук отшельника посудину, сделанную из выдолбленной тыквы, вынул затычку и с наслаждением приложился к горлышку. Вода оказалась студеной, слегка отдавала мятой и еще какой-то флорой, напоминая неподслащенный березовый сок. Ну, кому как нравится. Знавал я одну девчонку, которая пила только из-под крана, считая, что хлорка придает воде особый привкус. Так почему лесному отшельнику не настаивать свое питье на травах?

Поскольку потребности моего организма возросли вместе с ним, а флягу никто не отбирал, я выпил все и потряс над ухом, проверяя — не плещется ли еще на дне? И только после этого вернул емкость хозяину.

— Спасибо.

— На здоровье… — брат Феофан принял тыковку и как-то странно, чересчур пристально посмотрел. Но ничего не сказал.

И тут до меня доперло.

— Свяченой водой напоил, да? — ухмыльнулся я. — Думал, что я сгорю синим пламенем? Вернее, пропаду в клубах серного дыма? Ну, извини… кина не будет.

— Говорил я ему, ваша милость… — расстроенно сказал Митрофан. — Да разве ж переспоришь?..

— Береженого и Бог бережет… — слегка сконфуженно пробормотал отшельник. — Сатана лукав — личину всякую набросить может. Зато теперь у меня к вам полное доверие.