Витиеватые линии (СИ)

i taste you on my lips

and i can’t get rid of you.

1. Старший

У Алека характер невыносимый и целый набор острых углов, о которые невозможно не резаться; Изабель по-кошачьи щерится, в который раз губами тихо: «Корона голову жмет», — и почти смеется, улыбается. Подколками, фразами непонятно-издевающимися, на которые он лишь глаза закатывает и фыркает недовольно. Она дразнится, любит выдержку его проверять, но сама ведь знает, что быть старшим значит далеко не только носить ту самую корону на голове и иметь раздутое эго — ее брат точно не страдает подобным, — это ответственность. Бесконечная ответственность за нее и Макса. Только количество едких фразочек в его сторону с этой дразняще-домашней улыбкой не меняется.

2. Избалованная

Шкафы ломятся от одежды, половину из которой она надевала всего раз, некоторую и того меньше. Часть косметики валяется просроченной, набойки у туфель никогда не сбиваются; Изабель совершенно не успевает носить все, пользоваться всем. И это идет в разрез как-то с тем, что ее старший брат носит одни и те же свитера годами, затирая их до дыр; футболки все те же черные, мало отличающиеся друг от друга. Он, может, и первый в семье, но уж точно не избалованный. А Изабель чуть прикусывает его нижнюю губу, прямо в рот срывается пресловутое «мне мало»; Алек знает, что ее не изменить уже. Он и не пытается.

3. Руны

Следы, почти выжженные стилом на коже не горят давно; ожогами остаются, шрамами, выведенными метками. Боль — та плата, которую необходимо платить за ангельскую кровь; за кровь, за силы, за судьбу, которую они не выбирали, которая больше на обречение походит. Изабель чернично-сливовые засосы оставляет на шее Алека. Поверх руны Защиты, усмешкой выдыхая ему в шею, что не работает, что бесполезно; вместо ответа он оттягивает ее от себя за волосы, губами сухими ловит ее губы, цепляется за них. Воздух шумно покидает ее легкие, когда его пальцы шершаво, мягко, настойчиво касаются вычерченной на груди Энкели. Им бы обоим руна от ненормального притяжения друг к другу не помешала.

4. Гей

Сначала неприятие стойкое, потом страх неосознанный какой-то. Паника откровенная на дне зрачков, когда она улыбается, когда у нее осознание внезапное во взгляде вспыхивает. Изабель понимает больше, чем говорит ему; Алек головой отрицательно мотает, глазами в пол, пытается вывернуться-извернуться-ускользнуть. В Джейса влюблен, ему мужчины нравятся, их он хочет. Она волосы за ухо заправляет, повторяет, что нормально это, абсолютно и совершенно нормально. Понятия не имеет, что саму выкручивать и выламывать начнет от все того же осознания лет через пять; лишь потому что получить его не сможет, уж из-за этого наверняка.

5. Помада

Въедливый сангиновый по коже мажется, идеальный контур ее губ растирается; Изабель смеется почти по-детски заливисто, за шею обнимает, отворачивается. Улыбка довольная, Алек лицо ее хаотично целует. Ее помада на губах, на щеках, на подбородке — темными и полупрозрачными следами, что отпечатываются, въедаются, под самую кожу проникнуть будто стремятся. И она смеется-смеется-смеется, а он целовать ее продолжает, пока ее губы не обнажаются от помады и не начинают краснеть от поцелуев.

6. Связь

Повязаны. По рукам, ногам, телам. Проще было бы, если бы их простыней привязали друг к другу. Грудью к груди, животом к животу. Чтобы ни вздохнуть нормально, ни взгляд в сторону отвести. Изабель во сне к Алеку жмется доверчиво.

7. Распущенность

У нее взгляды за гранью фривольности, она свои эмоции порой чересчур вываливает, ведет себя ровно так, как считает нужным. Мать называет распущенной, взгляд жестокий, твердый. Отчитывает снова и снова. Изабель выносит все поразительно стойко, лишь в глубокой ночи смывает яркий макияж, открытые шмотки стягивает. На пол опускается, обнимая собственные коленки. Грань игры и реальности потеряна; иногда кажется, что если они все хотят видеть шлюху, то она готова показать им шлюху.

8. Алкоголь

Текила, водка, виски, вино и куча дурацких коктейлей с глупыми названиями. Выпивка проливается на чулки, на платье, от ее волос несет этим запахом. Алек на руки сестру поднимает, когда ее уже к полу тянет, когда она пару пролетов до комнаты не может дойти. Шестнадцать, двадцать, двадцать три — разница небольшая; ему и пить не нужно (а у него непереносимость ведь), достаточно касания губами к губам, чтобы голова ныть начала и раскалываться.

9. Улыбки

Он хмурый; слишком серьезный, напряженный. Она улыбается с легкостью, каждая вторая улыбка — лживо-фальшивая, приторно-горькая. Оставаясь один на один с ним, Изабель выдыхает словно бы. И улыбается совершенно иначе, льнет ближе, чтобы носом в грудь уткнуться. Чтобы спрятать ту самую улыбку, что ей, кажется, совсем неприсуща.

10. Безразличие