Витька с Чапаевской улицы

Пообедали на лесной полянке, под открытым небом. Здесь стояли на козлах сколоченные из досок длинные столы и скамейки. Неподалеку расположилась походная кухня. Повар в белом фартуке и новенькой пилотке возвышался над дымящимся котлом, как памятник. Трое молодых бойцов, зубоскаля, чистили картошку. Белые лоснящиеся клубни с бульканьем летели в большую алюминиевую миску.

— Посмотри на повара, — шепнула Алла, Витька обернулся, потом пересел к Алле. Теперь он мог как следует разглядеть повара. Это был высокий молодой человек с очень знакомым лицом. Он помешивал в котле большим половником и не смотрел на ребят. Иван Константинович подставил вместительную миску, и повар ловко нашлепал в нее полужидкого горячего варева. Нагнулся и достал из ящика несколько белых мисок и алюминиевых ложек. Из другого ящика вытащил квадратную буханку хлеба. Взвесил в руке и тоже отдал Ивану Константиновичу.

— Где-то я его видел, — сказал Витька.

— Это же старший лейтенант Сафронов, — шепнула Алла. Это был он. Правда, его трудно было узнать в столь необычном одеянии. И почему он не смотрел в их сторону? Не желает узнавать? Эта же самая мысль пришла в голову и Алле.

— Не хочет признаваться, — сказала она. — Был командир, а теперь повар… Стесняется.

Повар спрыгнул с возвышения и, достав из ящика длинный нож, принялся точить о красный кирпич. Нож взвизгивал, поблескивая в его руках. Витька встал из-за стола, взял миску и подошел к повару.

— Можно добавки, товарищ Сафронов? — спросил он. Повар поднял голову и улыбнулся.

— Старые знакомые…

— Разжаловали? — спросил Витька.

Сафронов взглянул на бойцов и мигнул: — мол, отойдем в сторонку. Они присели на поваленное дерево с обрубленными сучьями. Повар достал махорку, газету, зажигалку, сделанную из винтовочной гильзы. Витька еще не видел таких зажигалок.

— Куришь? — спросил Сафронов. Витька отказался. Он несколько раз пробовал, но так и не привык. От курева было противно во рту и болела голова.

— Я думал, вы вдоль по матушке по Волге…

— Какая там Волга!

— И у меня все шиворот-навыворот. И отпуск, и вообще…

— Не ожидал вас здесь встретить, — сказал Витька. Сафронов аккуратно скатал цигарку, чиркнул зажигалкой. Затянулся и с удовольствием выпустил клубок сизого дыма.

— Гора с горой не сходится, а человек с человеком…

— Ладонщиков был майор, а теперь подполковник, — сказал Витька.

— А я вот пошел на понижение… Еще хорошо, что не угодил в штрафной батальон.

— Бывает, — сказал Витька и деликатно замолчал. Неудобно человека расспрашивать, как он до такой жизни дошел. Может быть, ему самому неприятно вспоминать. Надо, сам расскажет…

И Сафронов рассказал:

— Два дня всего и побыл-то у стариков… Как грянула война — скорее в часть. Да разве доберешься? Немцы наступают, берут город за городом. Прибился я к одному полку, а тут беда — попали в окружение. Несколько раз нарывались на немцев. От полка и роты не осталось. Пришлось документы спрятать в лесу. Командиров и коммунистов расстреливали без разговоров… Несколько человек нас выкарабкалось. Перешли линию фронта, а свои встретили с недоверием. Оно и правильно, люди приходят из окружения разные. Поди разберись, кто тут свой, а кто чужой. Да еще без документов… Вот и определили пока на кухню, благо это дело мне знакомое. Еще на первом году службы довелось с поварешкой постоять у котла.

Витька слушал Сафронова и думал, что вот как в жизни бывает: был человек боевым командиром, а стал полковым поваром! Когда они повстречались у речки Вишенки, старший лейтенант был совсем другой: бравый, со строевой выправкой, веселый, весь в желтых ремнях и с пистолетом, а сейчас рядом с Витькой сидел совсем другой человек. Движения медлительные, голос ровный, спокойный, ходит переваливаясь, как утка, и кажется, даже меньше ростом стал.

— Хотите, мы скажем командиру полка, что вы старший лейтенант? — сказал Витька. — Он нам поверит!

— Откуда ты знаешь его?

— Помните Сашку Ладонщикова? Ну, еще толстый такой… Он тоже был с нами. Так это его родной дядя.

— С вами еще был черненький…

— Это Гошка Буянов, — сказал Витька.

— Где же он теперь?

— Сашка-то?

— Да нет, я про Гошку.

— Немцы угнали его подземный завод строить, — сказал Витька.

— Не повезло парню, — покачал головой повар. — Как же это он так?

— Сдрейфил он, — сказал Витька.

Ему не хотелось говорить про Буянова, и он замолчал.

— Знаешь что, — помолчав, сказал Сафронов. — Ты пока ничего не говори командиру полка… Вечером, после ужина, мы с тобой все как следует обмозгуем.

— Миша! — позвал повара один из бойцов, чистивших картошку. — Принимай продукцию…

— Как насчет добавки? — спросил Витька.

— Это — пожалуйста! — повар поднялся на прицеп и, поддев половником кашу-размазню, плюхнул в Витькину тарелку. — Кто еще хочет?

— Благодарю вас, — сказала Алла. — Я кашу не люблю.

Витька уселся за стол и стал есть. Каша была из гречневой сечки с мясными консервами. Витька ел размазню и раздумывал: почему боец назвал Сафронова Мишей? Ведь его зовут иначе. А вот как зовут, Витька не мог вспомнить.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ШПИОН