Витрины великого эксперимента

В свете растущих проблем, связанных с созданием организации, которая оставалась бы значимой в Германии и одновременно контролировалась бы из Москвы, оптимистичные заявления ВОКСа перед советскими партийными и государственными органами о неуклонном росте Общества друзей выглядят по меньшей мере фантастичными. Например, в одном раннем документе содержится смелое и весьма типичное утверждение, что «мы» гарантируем «руководящее влияние» коммунистов в Обществе либо через его членов, либо через представителей ВОКСа^{233}. Однако несмотря на подобную риторику, Каменева, понимая со всей очевидностью, насколько уязвимым было Общество друзей на самом деле, не настаивала на замене Барона. Она желала, чтобы и овцы были целы, и волки сыты, т.е. хотела разработать такую схему эффективного контроля со стороны ВОКСа, которая позволила бы сохранить автономию Общества, но не дала бы возможности Коминтерну и КПГ переманить Общество для достижения временных политических целей. Со своей стороны, КПГ не считала Общество принадлежащим к ее структуре, но рассматривала его как «находящееся на самой отдаленной периферии нашей зоны влияния»^{234}.

Трудности контроля, с которыми сталкивался ВОКС, усугублялись тем, что дипломаты советского посольства в Берлине (включая и сотрудников ВОКСа, работавших в Германии) были гораздо более озабочены тем, чтобы склонить на свою сторону влиятельных представителей нелевых кругов, чем привлечь сочувствующих «друзей». В конце 1924 года помощник-референт Каменевой Р. Веллер докладывал в Москву, что представитель ВОКСа А.А. Штанге и другие сотрудники посольства почти не обращают внимания на Общество друзей, говорят о нем «с раздражением» и не оказывают ему никакой поддержки:

К Обществу друзей у Штанге очень холодное отношение. Объясняется это тем, что Общество, имея в своем составе очень много больших имен, фактически в смысле выявления мнения германской общественности себя ничем не проявило^{235}.

Как мы помним, в 1925 году Штанге со всей определенностью отдал предпочтение Обществу проф. Хётча по сравнению с Обществом друзей. Такая позиция привела к критике Общества друзей, которое упрекали в сугубо «декоративной» деятельности, а также в том, что большинство «друзей» вступали в него «в знак более или менее дружественного отношения к Советскому Союзу»^{236}.

Каменева была в корне не согласна с позицией Штанге, предлагая работать с обоими партнерами одновременно. В дискуссиях на высшем уровне (с участием ЦК партии) в 1928 году она обличающе утверждала, что советское мещанство копирует европейскую буржуазно-коммерческую массовую культуру и по сравнению с ним «левые тенденции» в Европе носят более передовой характер. Как заявляла Каменева, европейские интеллектуалы левого толка, заимствуя лучшие достижения пролетарской культуры Советского Союза, будут способствовать ее укреплению внутри СССР^{237}. Это было из ряда вон выходящее заявление: европейские интеллектуалы якобы спасут советскую культуру от ее же худших инстинктов, образовав в результате культуртрегерский союз с ее наиболее передовыми элементами. Неудивительно, что Каменева так не хотела преуменьшать значение немецких «друзей»-попутчиков. «Двойственная политика» ВОКСа, предусматривавшая партнерство и с левыми, и с националистами в Германии, оставалась главным направлением в его деятельности и после смещения Каменевой в конце 1929 года, даже в период весьма спорных пропагандистских акций среди немецких крайне правых.

Очевидная необходимость непосредственного советского финансирования для поддержания самой «передовой» немецкой организации, самого сильного культурного общества дружбы в Европе — это уже одно готовое объяснение тому, почему ВОКС последовательно предпочитал не отдаляться от нескольких избранных организаций-партнеров.

Культурные общества дружбы в сравнительной перспективе