3. Более частый случай в последние годы: группа из двух или более молодых подвижников открывает для себя древние традиции монашества и начинает совместно подвизаться, обычно по общежительным правилам. Они говорят о традиционных монашеских явлениях (на которых редко делается ударение в более старых монашеских институтах), а иногда и строго следуют им: это — “исихазм”, “старцы”, “исповедание помыслов”, строгое послушание и т. п. Особое внимание уделяется сознательной духовной жизни, обычно с частым причащением. Такие группы открывают новые монастыри или входят в старые и “обновляют” их, и часто достигают замечательного успеха, особенно если их лидер наделен личной “харизмой”. Они могут состоять как из природных православных, так и по большей части из конвертов и они, в основном, имеют доступ к монашеским источникам на одном из наиболее изобилующих ими языке (греческом или русском). Лидер — обычно православный “по крови”, не конверт, хотя группа в целом может казаться (особенно монахам из старших “нормальных” монастырей) определенно неофитской. У таких групп довольно большие шансы добиться относительной устойчивости и внешнего успеха, но их подстерегают особые опасности, которые не следует недооценивать. Среди главных искушений для таких групп, особенно если они весьма преуспевают, — затмение внешним успехом внутренних недостатков, сплоченность и благополучие общины могут наполнить их ложным чувством своей значимости, а видимость “правильности” может производить духовное самодовольство и пренебрежительное отношение к тем, кто, не будучи членом их группы, — не столь “правильны”. Если эти искушения не преодолены, смертельно опасная “групповая гордость” может подменить собой гордость личную и увести всю общину на роковой путь, так что никто из членов ее этого даже не осознает, потому что это не его личный грех. “Обновленная” община может настолько перестать гармонировать с “необновленной” остальной частью Церкви, что это выразится в создании своей собственной как бы “юрисдикции”, и даже в расколе, вызванном ее чрезмерным чувством “правильности”. Чем меньше такая группа находится в центре общественного внимания и чем меньше сосредотачивается на своей “правильности и своих отличиях от более старых институтов, тем больший шанс она имеет сохранить свое духовное здоровье.
Ввиду сих современных монашеских ситуаций, с присущими каждой из них собственными опасностями и искушениями, возможно, не будет преувеличением сказать, что современное православное монашество в целом, несмотря на некоторую видимость внешнего процветания — слабо, вяло, неглубоко укоренилось и весьма незрело (по крайней мере, в понимании “недозрелого” как еще не окончательно сформировавшегося и опробованного). Каждый из трех вышеописанных путей (а также и других, ибо эти — лишь наиболее часто встречающиеся) может принести здоровые духовные плоды; но возможность неудачи, так же как и духовной подделки больше, чем когда-либо прежде, и было бы безрассудно, особенно для того, кто сам стремится к монашеству, не помнить постоянно об этом.
Монашество, несмотря на свою надмирную цель, все еще находится в миру, и его состояние не может не отражать состояния современного ему мира. Изнеженная, самодовольная, эгоцентричная молодежь, составляющая большинство тех, кто поступает сегодня в монашество (по крайней мере, в “свободном мире”) не может не приносить с собой свой мирской “багаж” взглядов и привычек, а эти в свою очередь не могут не влиять на монастырскую обстановку. При жесткой и сознательной борьбе с ними, их влияние может быть сведено к минимуму; без такой постоянной борьбы, они могут возобладать даже в самом прекрасно организованном монастыре, часто незаметным образом.
Истинно-православное монашество по самой своей природе чуждо принципам современного комфорта. Постоянное дело монаха — не давать себе ослабы, жертвовать собой, предаваться всей душой и всем сердцем чему-то высшему самого себя; но это совершенно противно принципам современной жизни, базирующейся на хилиастической мечте сделать легкой жизнь на земле. Предать самого себя на сознательную битву с принципами и привычками современного комфорта — вещь редкая и опасная; так что ничего удивительного, что наше монашество столь слабо — оно не может не отражать немощи православной жизни в целом сегодня.
В новопросвещенных землях Запада старшее поколение тех, кто в XX веке стремился к монашеству, полагалось больше на свои силы и свои мнения: у него было мало шансов войти в плодотворный контакт с подлинной православной монашеской традицией. Многочисленные конверты, без или почти без всякого руководства и недостаточно укоренившись в духовных познаниях и монашеской практике, пытались подвизаться сами по себе (вплоть даже до продолжительных постов, больших молитвенных правил с поклонами, ношения вериг и т. д., или даже до “открытия монастырей”). Все эти попытки встречали одинаковый неуспех; помимо других ошибок эти попытки были слишком личностными и эксцентричными, слишком мало в традиции Православия.