Вьюрки [журнальный вариант]

— Перестань! — взревел Ромочка и чуть не бросился на Катю, но остановился. Наверное, потому, что на тетенек с кулаками нельзя. И еще потому, что внезапно увидел, как просвечивает у Кати внутри что-то близкое этим, всяким-разным, — только она этого, похоже, не чувствует. Ромочка не знал, как описать то, что видел: Катя вспыхнула изнутри. Бледный пламень проступал сквозь ее очертания, тлел в глазах, и Ромочка инстинктивно почуял, что это не только красиво, но и опасно.

Девочки пропали, и стало тихо. Катя с трудом перевела дух и погасла, а потом шлепнула Ромочку горьким веником по голове и плечам, словно жалуя в полынные рыцари.

— Что ж ты за дурак такой, — севшим голосом сказала она. — Они же тебя в реку заберут, не вернешься…

Завороженный белым огнем Ромочка очнулся и понял, какую беду она сотворила.

— А я хочу-у! Хочу, чтоб не вернуться!

Он ревел долго, сбивчиво объяснял, что девочки добрые и он хочет к ним. Мама ушла, он один, ему грустно и холодно — не снаружи, внутри. Ромочка никому не нужен, он больной, уродливый и всем в тягость. А девочки говорили, что он им нравится, а он ни разу в жизни никому не нравился. Он любит их и с радостью ушел бы с ними в реку. Девочки обещали сделать Ромочку таким же, как они, легким и красивым, обещали, что он будет жить с ними, качаться на волнах, играть с рыбами и плести гирлянды из кубышек, а теперь все пропало… Ромочка охрип и опух от слез, глаза щипало, а Катя хмурилась и обрывала с полынного веника листья.

— Можно на ручки? — попросился Ромочка. Он уже устал плакать, но никак не мог успокоиться.

— А?

— На ручки, — угрюмо повторил Ромочка и, забравшись на лавку с ногами, осторожно уложил лохматую голову Кате на колени. Так мама обычно его утешала, как будто Ромочка и снаружи оставался маленьким. Растерянная Катя устроилась поудобнее насколько возможно и опасливо погладила его по голове.

— Они русалки, да? — с закрытыми глазами спросил Ромочка.

Катя помолчала, вспоминая жуткие фигуры с чуткими многосуставчатыми лапами.

— Почему ты их боишься?

— Потому что они страшные, Ромочка.

— Ты тоже, а я тебя не боюсь… ты меня покачай, как мама.

Катя неуклюже качнулась из стороны в сторону и виновато вздохнула:

— Я не умею.

— Почему? Все мамы умеют.

— У меня детей нет.

Ромочка задумался на минуту, не зная, говорить ей или нет, и все-таки сказал:

— Это потому, что она тебе не разрешает…

— Кто?

Он почувствовал, как наливаются жаром впившиеся в плечо Катины пальцы. И неожиданная, почти хитрая мысль сверкнула в легкой Ромочкиной голове.

— Отпусти меня к девочкам, тогда скажу! — выпалил он.

Катя встряхнула его — грубо, совсем не как мама, и низким чужим голосом повторила:

— Кто?

— Отпусти к девочкам…

Катя прикусила губу, посмотрела на него серьезно, как на взрослого, и кивнула:

— Ладно. Кто?

— Тетенька из огня. Высокая-высокая, и горит, как ты.

— Я горю?.. — удивилась Катя и потрогала свой лоб.

— Не там, тут. — Ромочка постучал себя пальцем по груди. — Я видел. Ты меня правда отпустишь? Ты обещала.

— Обещала.

— Ну вот. — Ромочка счастливо улыбнулся и мгновенно заснул.

Рано утром Катя разбудила его, велела сполоснуться из рукомойника, чтобы избавиться от полынного духа, и одеться во все чистое. Ромочка сразу понял, куда они собираются, и благодарно затих. Радостное предвкушение распирало его.

Они тихонько прошли по безлюдному еще поселку и спустились к реке. Река тоже спала, только водомерки скользили по буроватой глади. Катя бросила камешек, разбила речное зеркало, и на стволах прибрежных ив замерцали блики.

— Принимайте гостей.

У мостков что-то шумно плеснулось, и Ромочка расплылся в улыбке, увидев знакомую голову с тонкой нитью пробора. Катя тоже ее заметила, и по ее мгновенно закаменевшему лицу стало понятно, что она не любит речных девочек, не верит им. Испугавшись, что она передумает, Ромочка торопливо сбросил сандалии и хотел войти в воду, но Катя схватила его за руку.

— Ты обещала! — налился свинцовой обидой Ромочка.

Катя крепче сжала его запястье. Ромочка заревел. Он был на голову выше, ему ничего не стоило просто оттолкнуть ее и уйти, но она взрослая, она главная, и она не могла ему соврать…

— Подай знак, — выдавила наконец Катя. — Как будешь там, подай знак.

Ромочка не понял, о чем она, но закивал яростно. И Катя его отпустила.

Он, блаженно улыбаясь, пошлепал по мелководью. Когда вода дошла до колен, идти стало труднее, он пыхтел и размахивал руками. Наконец он почувствовал, как холодные руки смыкаются вокруг его тела…

Катя долго еще стояла на берегу. Трещали стрекозы, рыбья чешуя серебрилась под темной гладью, вспучилась над водой лягушачья голова и, поразмыслив, квакнула. А знака никакого не было.

Охота