Вьюрки [журнальный вариант]

— Ромочка, — сказал у него в голове чистый радостный голос. — Пришел Ромочка.

Балерина осторожно приближалась к Кате. Ромочке нравилась Катя, только она всегда была грустная. Интересно, и сейчас грустная? Он пополз вниз по насыпи, чтобы увидеть хоть краешек Катиного лица. И обнаружил, что рыбу она ловить и не думает. Удочки, садок — все лежало без дела, а Катя, напряженно выпрямившись, смотрела туда, где покачивалась над водой голова балерины. Она тоже видела всяких-разных! Прижимаясь к земле и тщетно уворачиваясь от крапивы, Ромочка сползал к воде. И уже у самой кромки понял: Катя не просто наблюдает за девочкой, она с ней разговаривает. Так тихо, что нельзя расслышать ни слова, но девочка подплывала, как завороженная, точно Катя звала ее…

Ромочка потерял равновесие и шумно сполз в воду. Катя вздрогнула и обернулась, а балерина скрылась в глубине. Спустя мгновение Катя уже поднимала Ромочку на ноги и шепотом негодовала:

— Ты зачем пришел?!

— К девочкам… — смущенно пробасил Ромочка.

Катя нахмурилась:

— К каким девочкам?

— Которые в реке… вы же видели… я тоже на них смотреть хожу.

Ромочка бубнил объяснения, а сам разглядывал Катино лицо. Оно больше не было грустным, теперь в нем сквозил страх. У мамы становилось такое лицо, когда она видела паука. Она всю жизнь их боялась, но не как все тетеньки, а тяжело, по-настоящему. Ромочка скорее почувствовал, чем понял: Катя тоже увидела своего паука.

— Девочки… — повторила Катя и быстро зашептала: — Нельзя сюда ходить. Они тебя в воду заберут, и всё. Или подменят, отправят вместо тебя к нам лягушку здоровенную, а все будут думать, что это ты.

Ромочка представил, как лягушка гуляет по Вьюркам, а все с ней здороваются, и хихикнул.

— Я правду говорю. — Катя заглянула в Ромочкины безоблачные глаза, и ему стало не по себе. — Чтоб духу твоего здесь не было. Ты где живешь? Давай показывай.

Он зря ей доверился: Катя оказалась злой ябедой. Нажаловалась тете Лиде, что Ромочка на реке околачивается. Тетя Лида охала, а потом, не зная, как наказать великовозрастного чужого ребенка, чтобы понял, заперла его в даче. Сидеть взаперти не по собственной воле оказалось очень обидно. Ромочка побитым сенбернаром бродил по дому и плакал. У него отобрали чудесных девочек, а что он такого сделал…

В унынии и заточении прошло два дня. Приходила тетя Лида, оставила банку супа и снова заперла дверь. Она удивилась, что Ромочка не пытался убежать. А зачем и куда убегать, если нельзя на реку? Катя сказала, что будет его там караулить. И Ромочка представлял, как она караулит его под насыпью — с овчаркой на поводке, как пограничник. И тетя Лида, наверное, тоже станет караулить, вон какая сердитая. Его тайная дружба раскрыта, опозорена, и остаток жизни он проведет в разлуке с девочками.

Ночью он проснулся от шума. На кресле лежал странный желтый кирпичик. Ромочка повертел его в руках и понял — это маленький приемник; из крохотного динамика послышалось шипение, то нарастающее, то убывающее, как шум ночного леса. Колесико легко крутилось туда-сюда, и шум менялся, но не превращался в музыку и голоса.

— Ро…

Он замер, торопливо прокрутил обратно и прижал приемник к уху.

— Ромочка, — сказал из динамика легкий голос. — А мы к тебе. К тебе…

Они пришли следующим вечером. После заката, когда оранжевые всполохи еще горели в небе, сад вдруг наполнился шорохом и смехом, и чудесные девочки расселись в траве, закачались на ветках. Они перекидывались яблоками, теребили прислоненный к крыльцу велосипед — и вдруг разбежались, испуганные внезапным звонком.

Ромочка застыл у окна в безмолвном восторге, не выдавая своего присутствия. Но девочки сами его обнаружили и начали стучать по стеклу белыми пальцами. В сумерках казалось, что от них идет молочный свет. Ромочка распахнул окно. Множество нежных и очень холодных рук потянулось к нему, и он словно перетек в них, оказавшись каким-то образом уже за стенами дачи, в центре белого хоровода. Девочки окружили его, и каждая норовила дотронуться, погладить, пощекотать. От них пахло рекой, водорослями, и ледяное, прозрачное счастье медленно растекалось в сердце…

Вдруг послышался шум и крики. Девочки брызнули врассыпную, как стайка мальков, и Ромочка увидел Катю. Растрепанная, со строгим побелевшим лицом, она шла по садовой дорожке, замахиваясь на девочек пучком зелени и исступленно повторяя:

— Хрен да полынь! Плюнь да покинь!..

Присказка была дурацкая, Ромочка хихикнул. Но бедным девочкам было не до смеха, они испуганно шарахались от полынного веника, вскрикивали беспомощно, по-птичьи и растворялись в сумерках с тихим плачем. Ромочка пытался остановить их, но они ускользали и таяли…