ВьЮжная Америка

Самая большая толпа собралась у трясущегося круга. К нему простаивали по часу, лишь бы потрястись. Принцип аттракциона прост: подвешенный на пружинах семиметровый диск со скамейками раскачивался во все стороны эксцентрически закрепленным валом, и разместившаяся на скамьях (а кто и на полу) публика сначала медленно, а потом все быстрее вибрировала, амплитуда вибраций росла, и уже через минуту многие слетали со скамеек и валились друг на друга. Вскоре на диске образовывалась каша, где чьи ноги, где чьи руки — невозможно понять. А крику! Будто их режут свиными ножиками. Один орет от страха, другой едва жив от смеха. Вдруг все останавливается, и слабо держащаяся на ногах группа измятых индивидов сходит вниз под завистливые реплики стоящих в очереди.

Но туда мы не пошли — слишком долго ждать. Зато Маша втянула меня в «Ротор». Да, на его круглых бортах честно написано — психам и сердечникам вход запрещен. Но кто ходит в Луна-парк с медицинскими справками? Я подумал, какой черт сердечник, разве я сердечник или тем более псих? Разве может быть опасной дурацкая детская каруселька? И купил билеты.

В «Роторе» разместилось человек пятнадцать, все встали спиной к резиновой стеночке. Закрылась дверь, и стеночка, вместе с полом, начала вращаться. Очень скоро всех нас придавило к стене с такой дурной силой, что не поднять руки. И вдруг пол начал уходить вниз. А мы остались висеть, как мухи на липучей бумаге. И в таких же мушиных позах. Но ротор стал замедляться, и мы медленно поползли вниз, к полу. Однако пол уже шел нам навстречу, ротор ускорился, железный пол грозил сломать наши ноги, испуганные человечки бешено затрепыхались, убегая от него, и, как только убежали, пол снова утонул в глубину, а мы снова превратились в приклеенных мух. Это издевательство с уезжающим полом повторилось пять или семь раз, я не считал. Я только посматривал на синеющего толстого парня напротив, который жадно хватал воздух рыбьим ртом и был готов впасть в предсмертную кому. Когда нас наконец-то выпустили (из жалости, наверное), мы были похожи не на мух, а на слегка придавленных пальцем тараканов. Все, кроме Маши, конечно.

— Это самая лучшая карусель, на которой я каталась, — заявила она.

Да уж, чтобы спорить о вкусах, прежде всего нужно иметь крепкое здоровье.

Но в целом нам понравилось. Правда, мне так и не удалось уломать Валентину прокатиться хотя бы вместе с малышней. Бесполезно, ее инстинкт самосохранения оказался на недосягаемой высоте.

— Чтобы за мои деньги меня же и угробили? — возмутилась она.

Что ж, в этом тоже есть своя логика.

Мы нашли нечто вроде переносного кафе и немного посидели в тени под душераздирающие звуки популярнейших на юге местных мелодий. Хотя об эквадорской музыке, точнее, о песнях, можно говорить часами, скажу главное. В основе этих песен — извечный романс. Вольный перевод стихов последних двухсот шлягеров может звучать примерно так:

Ты меня не любишь,
А я тебя люблю.
Ты на меня не смотришь,
А я на тебя смотрю.

Припев:

Но вот ты меня полюбила,
И я танцую с тобой.
О, как мы любим друг друга,
О, как люблю я тебя.

Однако это перевод именно вольный. Дословно же получится примерно то же самое, но в каждую строчку местные поэты умудряются вставить слово «корасон», что по-русски — просто «сердце». Если честно, то никакая, даже самая красивая, самая по-народному звучащая, самая искусно исполненная песня ни за что не пойдет в Эквадоре, если в ней хотя бы пять или шесть раз не повторяется слово «корасон». Доходит до смешного. Мы с Машей слушаем очередную песенку. Маша говорит:

— Какая чушь!

— Что ты! — возражаю я. — Это замечательная песня! Потянет на первую премию, вот увидишь. В ней не меньше десяти корасонов.

— Нет, штук семь, наверное, будет.

— Спорим?

Маша спорит. Мы начинаем считать. Раз, два… пять… восемь… четырнадцать!

— Ну что? Кто был прав?

— Да, целых четырнадцать — это, конечно, премия. — Маше некуда отступать, она проиграла вчистую. Но и я не выиграл. Следующая песня побила все рекорды: ее хитрые создатели приклеили к припеву целых три строки сплошных корасонов.

Все другие авторы были посрамлены, и эта песенка завоевала все, что только можно завоевать, плюс беззаветную народную любовь.

Вот и теперь мы сидим в кафешке и прямо в наши уши из отчаянно потертых динамиков валом валят тонны корасонов, на все лады, всеми голосами, от детских тенорков до пропито-прокуренных басов. Эквадор — страна музыкальных корасонов, это нужно иметь в виду. Нервных просят выйти из зала.