Виват, гардемарины!

Друзья сели в карету и отъехали от здания русской миссии, где в окошке маячило печальное лицо Анастасии.

Лес. Красногрудый снегирь плюхнулся на ветку. Искрящийся иней посыпался на меховую шапку Никиты, на поднятое вверх лицо.

— О-го-го! — закричал он радостно, бросил на едва запорошенную снегом землю огромные варежки из красной лисицы и стал собирать в горсть подтаявший снег.

— Ну словно дите малое! — ворчал Гаврила, с вниманием рассматривая отвалившуюся от кареты дверцу. — Эх, Никита Григорьевич, когда же наука вас образумит? Все бы с дружками колобродить! У меня только латынь здесь оседать стала, — он ткнул себя пальцем в затылок, — и опять все бросили, мчимся куда-то.

— Гаври-ила! Внимай! Цитирую! — заорал весело Никита. — Ум, хорошо устроенный, дороже, чем…

Он с силой пустил снежок в спину Гавриле. Тот от неожиданности подпрыгнул и проорал в ответ:

— …Ум, хорошо наполненный!

От ужаса всполошенно застрекотали сороки.

Никита смел иней с ресниц и замер — по другую сторону поляны, освещенные ярким солнцем, застыли три всадника.

Никита помотал головой, но видение не исчезло, а приобрело черты реальности — три всадника, медленно преодолевая пространство, приближались к карете.

— Батюшки! — ахнул Гаврила. — Ведь предупреждали нас, что в здешних лесах пошаливают! Князь, где ваша шпага? — Он полез в накренившуюся карету.

Меж тем всадники приблизились, с любопытством рассматривая возмутителей спокойствия. Двое из них были военными, а тот, что помоложе, облачен в изящный охотничий костюм. Он в упор с радостным изумлением рассматривал Никиту.

Никита снял шапку и поклонился.

Вежливый кивок был ответом. По велению еле приметного жеста двое военных соскочили на землю и направились к карете.

— Стой, нехристи! Стр-релять буду! — зарычал Гаврила и замахнулся шпагой, словно дубиной.

Юноша звонко расхохотался, легко соскочил с коня. Из-под башлыка выбились пушистые волосы.

— Не бойтесь, господа! Мы не разбойники. Фриц и Густав помогут вам.

Никита и Гаврила опешили — перед ними стояла очаровательная девица.

Она подняла все еще лежавшие на снегу варежки и, с интересом рассматривая их, уверенно начала разговор:

— Откуда вы? Судя по вашему виду, вы иностранцы.

— Я из России.

— О, Россия! — восхищенно воскликнула незнакомка. — Санкт-Петербург! Наш король Фридрих чтит вашу императрицу Эльзу. Говорят, у нее золотой трон! На башмаках бриллианты! Вместо половиков — дорогие меха! И все веревки во дворцах — из золотых ниток!

— Вы очаровательны! — рассмеялся Никита. — Какое сказочное представление о моей Родине!

— Вы спешите в Россию? И, наконец, кто вы?

— Позвольте представиться. — Никита щелкнул каблуками.

— Князь Никита Оленев, студент Геттингснского университета. Сейчас еду в Цербст. У меня там свидание в «Трех коронах».

— С кем? — быстро спросила девушка.

— С друзьями.

— С друзьями ли?

— Святая правда, клянусь! — шутливо поклялся Никита.

— После встречи с вами в моем сердце нет места для другой женщины. Мы, русские, однолюбы. — Оба рассмеялись.

Девушка смеялась, лукаво сощурив глаза. Никита был очарован незнакомкой.

Тем временем дверцу кареты починили и к девушке подвели коня. Она легко вскочила в седло.

— И больше не кричите так страшно, — посоветовала она, лукаво улыбаясь. — А то на вас и вправду нападут разбойники. В наших местах неспокойно.

— А что бы вы делали в этом случае? — Никита взялся за ее стремя.

— Дралась! — весело ответила девушка. — Ах, какие у вас рукавички! Мех как огонь.

— Это лисица. Возьмите их на память об одном русском.

— Спасибо! — не задумываясь, согласилась она, взяла рукавички и, пришпорив коня, поскакала к городу.

Спутники последовали за ней. Никита глядел им вслед, пока они не скрылись.

— Гаврила! Бальзамчику от душевных ран! Срочно!

— Ах, Никита Григорьевич, вам бы сейчас пустырничку с валерьянкой, — отозвался Гаврила, но бальзамчику дал, и Никита, произнеся торжественно: «За прекрасных дам!» — опрокинул в рот обжигающую настойку.

Дом герцога Ангальт-Цербстского был старинной постройки, высокий, темный, с узкими решетчатыми окнами, замысловатым крыльцом и двором, тесно обсаженным каштанами.

Несмотря на ясный день, в коридоре было сумрачно. Скрипели половицы под ногами.

Саша и Алеша внимательно оглядывались. Они миновали маленькую, похожую на закуток гостиную с потемневшими портретами, потом по крутой лестнице с высокими перилами поднялись наверх и остановились. Их ждали. Рослый лакей с поклоном распахнул высокие резные двери. Друзья прошли в кабинет герцога.

Здесь сидели двое: оплывший мужчина лет сорока в голубом мундире генерала прусской армии и миловидная брюнетка в пышных кружевах. Она напряженно смотрела на вошедших.

— Эстафета из Петербурга, — отрапортовал Саша. — Пакет для герцогини Ангальт-Цербстской Иоганны Елизавет.

Дама стремительно подскочила к Саше и, выхватив пакет, исчезла в соседней комнате.

— Располагайтесь, господа, — сказал генерал и, тяжело ступая, вышел вслед за дамой.

— Ну и ну… — подивился Саша и переглянулся с Алешей.

В доме послышались голоса, торопливые шаги, беготня, захлопали двери, залаяли собаки.