Виват, Королева! (СИ)

Все это убивало ее, она злилась на саму себя, за то, что врет Артему, но не могла ничего поделать — желание узнавать потерянного родителя не становилось от этого меньше, было страшно признаться, если было не наоборот. И когда-нибудь обязательно настанет момент, когда правда всплывет наружу и что тогда делать, Вера не знала. Но сейчас…

Когда машина остановилась у «Альпенгрота», Клинкова шумно выдохнула, поправляя волосы.

— Может не пойдешь? — Костя глянул на нее через зеркало заднего вида, довольно озабоченно.

— Кость…

— Вер, ты же знаешь, что будет, если шеф узнает? Над тобой он еще сжалится, хотя не факт, а мне точно бошку оторвет. Там такая хуйня мутится с этой стройкой, они глотки друг другу грызут, тебе даже и не снилось как.

— Да мы даже не обсуждаем эту вашу стройку, Кость, ну, в самом деле. Ну что, я не могу с отцом общаться?

— Можешь, только не данных обстоятельствах…

— Но ты ведь все равно будешь молчать, да? — Вера наклонилась к водительскому сидению, несильно сжимая пальцами мужские плечи, — Кость, ну правда, я знаю, что пора уже признаться Артему, и я сделаю это в ближайшее время, обещаю, просто дай мне время и прикрой мою спину.

— А кто, интересно, прикроет мою спину, когда Исаев будет простреливать мне позвоночник? — Костя возмущенно повернулся к девушке в пол оборота, сводя брови на переносице, — Вер, это от начала и до конца только твой косяк и ничей больше и давай уже как-то решать этот вопрос, потому что скрываться скоро будет все сложнее и сложнее. Сахнов на днях обмолвился, что нужно будет усиливать охрану, потому что Шуша в больничке загорает явно не по своей воле, а он, я тебе напомню, очень рьяно бился против Гордеева на совете. А если они усилят охрану, Исаев обязательно приставит к тебе еще кого-то, помимо меня, например Данилу Филатова из «Егеря» и тогда пиздец и мне и тебе и твоим вылазкам. Сечешь?

— Кто такой этот Филатов? — Вера снова откинулась назад, доставая из пачки сигарету, бросив короткий взгляд на крыльцо перед рестораном.

— Командиром полка в Афгане был, контуженный — ебанешься, стальные яйца и отбитая бошка это про него. Не знаю, уж за какие заслуги его Исаев к себе привлек, но сотрудничают они довольно тесно, пусть и редко.

— Редко, но метко… — закончила Вера, уставившись в окно. Сигаретный дым клубился по салону, блеклым туманом оседая на потолке. Иногда вся эта жизнь на пороховой бочке с Исаевым заставляла Веру хотеть исчезнуть, раствориться, как этот дым.

— Именно, Вер. Поэтому не доводи до греха.

— Но он мой отец…

— Если хочешь, можешь называть меня папочкой, — Костя засмеялся, подмигнув девушке в зеркало.

— Дурак, — Вера улыбнулась в ответ, шутливо толкнув его в плечо. Поправила сарафан и сумочку на плече, дала последние распоряжения парню, перед тем как вылезти из машины, — Дождись меня. И сильно не отсвечивай.

— Иди уже, королева бензоколонки.

Зашла в обеденный зал ресторана под тихий аккомпанемент скрипки и еще чего-то, взглядом нашла столик у окна — его любимый и качнув головой по привычке, двинулась навстречу.

— Думаю, у тебя отличное настроение, — Гордеев чуть привстал со своего места, обнимая девушку за плечи, в знак приветствия, а потом указал на стул напротив.

— Как вы догадались? — Вера улыбнулась, разворачивая сатиновую салфетку на коленях и наблюдая, как официант расставляет на столе тарелки и чашки с дымящимся кофе.

— Твой сарафан выдает тебя с головой. Ярко-желтый, наверняка под стать настроению, точно?

— Точно, — Вера качнула головой в согласии и сделала глоток из чашки, — Вы так неожиданно позвонили, я даже подумала, что что-то случилось.

— Ерунда на самом деле, но почему-то захотелось тебе рассказать, — Николай Иванович взял в руки нож с вилкой и крайне интеллигентно, почти не дыша, разрезал все три сырника в тарелке.

— Интересно, я во внимании, — Вера макнула кусок сырника в апельсиновый джем, отправляя его в рот, и уставилась на мужчину напротив.

— Ничего примечательного, хотя признаюсь, я тоже испытал некий интерес. Мои люди вышли на Татьяну.

Вера перестала жевать, так и зависнув на полпути с поднесенной ко рту вилкой.

— Мама?

— С ней все хорошо, не беспокойся. Она сейчас в Киеве, работает в клининговой конторе, неплохо зарабатывает кстати. Вы давно виделись?

Вера отстраненно отложила вилку и нахмурив брови, уставилась куда-то сквозь Гордеева.

Она не помнила, как давно не видела маму. А может, не хотела помнить, но отчаянно, до боли в груди, боялась себе в этом признаться. Вера испытывала неподдельную злость, при каждом упоминании матери, невероятную обиду и сожаление, за что в жизни произошло все именно так и никак иначе.

— Если ты не хочешь, мы можем об этом не говорить, — Гордеев спокойно пожал плечами, слишком четко уловив изменившееся настроении Клинковой.

— А? Да нет, все в порядке. Мы давно не виделись, правда и…

— И ты злишься.

— У меня есть право злиться на нее, ровно такое же, как и на отца, — Вера посмотрела Гордееву в глаза, тяжело вздохнув, — При обоих живых родителях, я всю свою осознанную жизнь — круглая сирота. Вам не кажется, что это несправедливо?