Виват, Новороссия!

Екатерина после этого приказала Румянцеву восстановить власть Шагин-Гирея и прекратить мятеж. И снова исполнение этого приказа было поручено Прозоровскому, который вынудил 6 февраля 1778 года татарских мурз явиться с покорностью к Шагин-Гирею. Это стало, по сути дела, последней крупной военно-политической акцией, за которой в скором времени последовало окончательное присоединение Крыма к России, проведенное по инициативе Потемкина.

Все это время Румянцев – помимо комплекса дел, связанных с Крымом – продолжал управлять Малороссией. Его секретарь в эти годы Н. Лесницкий, оставил записки, показывающие фельдмаршала в мирной обстановке, когда его характер, не стесненный экстремальными ситуациями войны, проявлялся полнее всего.

Если на войне он зачастую был суров с людьми и, неутомимый сам, зачастую требовал того же от подчиненных, никогда не реагировал на чьи бы то ни было просьбы, то в мирной обстановке это был другой человек, естественно, сын своего времени, но не тот калиф на час, в силу неопределенности своего положения торопящийся урвать как можно больше и не думающий о последствиях. Нет, Румянцев был государственным человеком, не могущим позволить себе разорительные для окружающих людей слабости.

Он не страдал гипертрофированным честолюбием. Он никогда не отворачивался от оступившегося человека, несмотря на все слухи и сплетни о нем, а предпочитал дать ему шанс делом исправить свои ошибки. Единственно к кому он был нетерпим – это к людям бесчестным.

Был прост в обращении и быту. Свиты при себе большой никогда не терпел, караулов не имел. Сам всегда носил простой офицерский, большей частью пехотный, мундир. В дороге большие дома обычно проезжал мимо. Доступ к нему был всякому свободен. Часто бывал там, где его никак не ожидали увидеть. Всякий, кто имел к нему пакет или просьбу, сам и должен был вручить лично. Секретари принимали у Румянцева посетителей только в случае его болезни. Был гостеприимен со всеми и всяким. Любил гостей, но не выносил их поклоны.

На непорядок, упущение или ошибку смотрел снисходительно.

Если совершивший это как-то пытался оправдаться, то был выслушиваем всегда терпеливо. Слухам не верил. От обещаний уклонялся, «упреждая их самим делом. Если обещал, то не свыше возможностей своих и слово всегда держал твердо. Напоминать ему не надлежало. Находил возможность оказывать милость… Влияний никаких на себя не терпел. Враг был всяких ласкательств. Одалживался самыми малыми услугами, чтобы в больших не иметь необходимости. Ничем не нуждался, ни к чему не привязывался, поскольку мог без чего обойтись. В речь свою себя насчет заслуг никогда не включал… Тщеславием и мечтанием гнушался. Путей посторонних к себе никаких не позволял, и их не было известно.

Всякому уловлению себя противопоставлял если не речь, так дела. Всегда один и тот же и вообще никогда не пременялся».

«Упражнение на пользу службе, или общественную во всяком его положении… всегда обращали его внимание и признательность… Поспешность без торопливости исполняющих сопровождала все упражнение его до самой смерти… Ровно относился ко всем – ни во что не ставил покровительство сильных мира сего; не претворялся сам перед начальством».

Случай, произошедший с Румянцевым в эти годы, лучше всего свидетельствует, что Лесницкий не ошибался в своих наблюдениях.

Вскоре после присоединения Крыма Екатерина решила продемонстрировать Европе новые российские приобретения, посмотреть самой на страну, которой она правила, и дать возможность своим подданным увидеть того, кто правит ими. Общая организация путешествия была поручена Потемкину, что привело в итоге к тому, что в русском языке прижилось выражение «потемкинские деревни», то есть «пускать пыль в глаза». Выражение это обязано скорее не реальному положению дел, а зависти русских доброхотов и ненависти зарубежных, удивленных и напуганных тем, как быстро растекается Россия в своих беспредельных границах.

Потемкин сделал, действительно, необычайно много. Он не терпел ровни себе, но, как человек государственный, он умел выбирать себе помощников, и не бездумных исполнителей, а людей мыслящих и инициативных, которым он давал широкие права и не лез к которым с унизительно-мелочной опекой. Результаты их дел и видела Екатерина и ее иностранные гости – послы и знать Европы, включая австрийского императора Иосифа II.

Однако, справедливости ради, необходимо заметить, что нарицательные «потемкинские деревни» возникли не на пустом месте. Феерическая роскошь и удивляющее воображение мотовство сопровождали путешествующих. Потемкин в дорожные мелочи не вникал – ему это было не интересно – другие же распорядители не всегда обоснованно считали, что деньги могут все и что чем дороже – тем лучше.

Когда обоз вояжирующих добрался до Украины, Безбородко – статс-секретарь Екатерины, еще один бывший секретарь Румянцева, заведовавший материальной частью путешествия, – посоветовал местному губернатору быть поэкономнее. Губернатором был Румянцев.