Вивиен Ли

Вскоре после визита в «Доуэр-хауз» Оливье встретился с Вивиен Ли, чтобы обсудить ее дела. В сентябре, после недолгого турне «Маски добродетели» но пригородам Лондона, С. Керрол распустил труппу. Вивиен Ли с нетерпением ожидала начала съемок фильма «Сирано де Бержерак» и колебалась — принять ли предложение выступить в мюзикле «Счастливый лицемер» по произведению известного драматурга и критика Макса Бирбома. Ситуацию осложняли ее обязательства перед А. Кордой.

Переговоры А. Корды с Ч. Лаутоном относительно «Сирано де Бержерака» затянулись, но Вивиен Ли не рискнула дать согласие выехать в США, чтобы сыграть Офелию в постановке «Гамлета» Лесли Хоуардом. Когда Корда объявил об отказе от съемок фильма «Сирано де Бержерак», Хоуард уже взялся за новую пьесу.

Счастливый 1935 год подходил к концу, новый — не предвещал ничего хорошего. Даже если она захочет сыграть Дженни Мир в «Счастливом лицемере», отпустят ли ее Корда и Керрол, с которыми она заключила долгосрочные контракты? Приходилось быть настойчивой. «Я не могу забыть, что эта пьеса имеет огромное значение, во-первых, потому, что мне необходимо (и как можно скорее) взяться за работу, и, во-вторых, потому, что это будет отличным опытом, в котором я как раз нуждаюсь. Пожалуйста, постарайтесь все уладить. Если бы Вы прочли «Счастливого лицемера», Вы бы поняли, как важно мне сыграть эту роль», — писала она 1 января 1936 года своему агенту.

Неожиданно оба продюсера дали согласие. До начала репетиций оставалось два месяца, и Вивиен Ли согласилась выступить в шекспировском «Ричарде II» в постановке драматического общества Оксфордского университета. Спектакли в Оксфорде ставились силами студентов, но главные роли поручали профессиональным актерам. Поздней осенью Оливье познакомил ее с Джоном Гилгудом и предложил сыграть небольшую роль королевы.

Как пишет А. Дент, «королева в «Ричарде II», появляясь фактически в единственной сцене, должна быть лишь тоскливо опустошенной», но и этой роли предстояло добиться. Оливье, Гилгуд и его помощник, актер и режиссер Глен Байем-Шоу, пригласили Вивиен Ли на прослушивание. Как вспоминает Г. Байем-Шоу, «во время прослушивания она очень нервничала и не произвела на меня сильного впечатления, однако Гилгуд сказал, что она сыграет очень хорошо, выглядеть будет божественно, а молодежь Оксфорда потеряет от нее голову. Так оно и случилось. Однако, с моей точки зрения, гораздо важнее то, что с ней было замечательно работать. Пунктуальная, бесконечно серьезная и восприимчивая, она всей душой шла навстречу режиссеру и была профессионалом в работе. В ходе репетиций она часто ободряла меня и приходила на помощь. Ни одна ведущая актриса труппы не могла бы отнестись более доброжелательно к неопытному постановщику».

Спектакли в Оксфорде прошли успешно и завершились веселым приемом, но настроение Вивиен Ли омрачили два события. Утром 24 февраля, возвращаясь с друзьями с приема, актриса заснула за рулем, и все они уцелели чудом. В Лондоне она узнала, что Джилл Эсмонд Оливье ожидает ребенка.

К счастью, в марте начались репетиции пьесы М. Бирбома. Для Вивиен Ли работа всегда служила лучшим лекарством. Кроме того, ее окружали интересные люди: актер, драматург и продюсер Айвор Новелло, начинающий композитор Ричард Эддинсел, молодые художницы «Мотли»[4], писательница Клеменс Дейн и сам Макс Бирбом. Труппа чувствовала себя одной семьей и репетировала самозабвение. Атмосферу тех дней достоверно передаст подруга Вивиен Ли, популярная характерная актриса Изабел Джинс:

«Все мы с восторгом работали над этой пьесой. Обычно мы устраивали вечера и называли их «наши рауты». Их вдохновительницей была Вивиен, и в моей жизни я не припоминаю лучших вечеров. Однажды Клеменс Дейн, у которой была колода карт — самых необычных карт с самыми странными рисунками, — предсказывала будущее. Вивиен играла в пьесе роль Дженни Мир, прекрасной и невинной девушки. Когда пришла очередь Вивиен, Клеменс Дейн с ужасом воскликнула: «Ой, в картах моей Дженни дьявол!» Эти огонь, мужество и сила духа проявились в жизни Вивиен позднее».

Если бы Дейн знала, что за мысли преследуют ее Дженни, она бы не удивлялась. Сочувствие Ли Холману, сознание недостижимости счастья, в котором она так нуждалась, чувство вины перед маленькой Сюзанной — все это забывалось только на сцене, все это мог скрасить только успех.