Виза на смерть

— Да не, пап, все нормально… Так он старый?

— Кто?

— Ну этот, к которому в гости…

— Почему старый?

— Ты сказал — дедушка.

— А-а… Нет, не в этом смысле… Давай так — ты туда приедешь и сам все поймешь. Хорошо?

Димка шмыгнул носом и рассеянно кивнул, и Гулин понял, что согласие получено.

— Только ты вот что, — сказал он, — носом там, пожалуйста, не шмыгай. Платок у тебя есть?

— Не-а, — беспечно отозвался Димка.

— Что ж тебе мама платка дать не может? На вот, бери мой!

Димка взял у отца чистый носовой платок, наглаженный специально по случаю возможных «гостей», сунул в карман и вздохнул.

Дальше все было как в сказке. Сперва они кормили уток, бросая в черную воду Патриарших прудов кусочки белого хлеба, за которым специально зашли в шикарный магазин, где отец купил еще торт, конфеты и здоровенную бутылку. «Наверно, ром для капитана», — с восторгом подумал Димка, начитавшийся Стивенсона и Жюля Верна, которых подсовывал ему отец. Потом свернули в какой-то переулок со смешным названием и, прихватив пакеты, стали подниматься по каменной лестнице с широкими перилами, по которым в другой момент было бы классно скатиться, но сейчас, перед дверью настоящего морского волка, было как-то не до того. Вдобавок Димка, проживший первую половину жизни в панельной многоэтажке, а вторую — в кирпичном коттедже, построенном в соответствии с убогими вкусами нувориша средней руки, балдел, впервые оказавшись в старом московском доме — с лепниной, чугунными балясинами и огромными окнами.

Оказалось, что за обитой черной клеенкой дверью жил вовсе не капитан, а рыжая тетка, которую все как-то смешно называли то ли Пусей, то ли Тусей, и Димка сперва ужасно разочаровался и даже надулся. Впрочем, довольно скоро выяснилось, что тетка тоже ничего: во-первых, она была веселая и не задавала дурацких вопросов про то, учится ли он и какие отметки получает, и не говорила, что он большой и похож на мать, чего Димка почему-то терпеть не мог. Во-вторых, бросив отца и других гостей на кухне, она повела его смотреть корабли, которые действительно оказались классными, особенно бригантина XVII века, и разрешила не только потрогать, но и подержать в руках, а потом даже предложила наполнить ванну и поставить их на воду, на что Димка, возмутившись до глубины души таким вопиющим незнанием дела, воскликнул: «Да вы что! Во-первых, не “поставить”, а “спустить”, а во-вторых, их нельзя на воду!» — и только потом спохватился, что тетка может обидеться. Но тетка не только не обиделась, но даже назвала его «настоящим кэпом» и спросила, не хочет ли он пирога, потому что обед будет еще не скоро, а у него — «голодные глаза». Пирога ужасно хотелось, но он боялся, что его уведут от кораблей на кухню, чтобы он не испачкал ковер или диван, а никакой пирог такой жертвы не стоил, и Димка, сглотнув слюну, стоически отказался.

Потом в комнате накрыли стол, и Димке досталось самое уютное место — в углу дивана. Рыжая тетка сидела рядом и, не спрашивая, подкладывала ему на тарелку то, что он любил больше всего, — салат «оливье», пирожки и фаршированные яйца. Димка уплетал за обе щеки, а дядька, который называл его «тезкой», сказал тост, и только сейчас Димка узнал, что его отец спас от бандитов дочку теткиной подруги. Потом, не дождавшись чая, Димка, разомлевший от тепла и вкусной еды, заснул прямо за столом.

Когда он открыл глаза, в комнате было полутемно — горела только настольная лампа, прикрытая вязаным платком, а бригантина отбрасывала на стену огромную косую тень. Из кухни доносились приглушенная музыка, смех и запах табачного дыма, который Димка очень любил. Он встал и, не надевая ботинок, которые кто-то с него снял и аккуратно поставил рядом с диваном, и стараясь не шуметь, подошел к старым настенным часам. Если они не врали, было уже начало десятого. Димка испугался и чуть было не бросился за отцом, но, подумав немного, снова забрался на диван и, натянув плед до самого подбородка, уставился на тень от парусника, представляя себя за штурвалом… В коридоре послышались шаги, и кто-то тихо приоткрыл дверь. Димка закрыл глаза и притворился спящим.

20

— Тише вы! — прошипела Татуся, возвращаясь на кухню. — Ребенка разбудите.

Гулин, приканчивая третий кусок Татусиного «наполеона», посмотрел на часы, беззвучно выругался и встал из-за стола.

— Я позвоню, можно? Где у вас телефон?

— Андрей, мы же договорились, что мы на «ты».

— Извини. Мне надо срочно позвонить жене, — пробормотал Гулин и, смутившись, добавил: — Бывшей.

— Понятно, — улыбнулась Татуся, — телефон в коридоре. Только осторожно — там розетка отходит.

Гулин скрылся в прихожей, и через пару минут до Татусиных ушей донесся визгливый женский голос. Гулин положил трубку на тумбочку и, сев на корточки, стал рассматривать сломанную розетку.

— Все сказала? — устало спросил он, когда словесный поток иссяк. — Теперь послушай. Если парень один раз переночует у меня, ничего с ним не случится. И с тобой тоже. Ты же хотела отдохнуть, вот и отдыхай.

— Я бы вообще от вас отдохнула. Насовсем. Достал меня твой сыночек со своими двойками и хамством родной матери.