Виза на смерть

— Сегодня в три ноль-ноль — это рано? Или поздно? Как, по-вашему?

— В три часа?! Ну, вы даете! Спать же хочется!

— Сейчас четверть третьего. Сорок пять минут — это то, что нужно настоящему мужчине и пытливому журналисту, чтобы одеться, спуститься в гараж и проехать сорок пять километров по совершенно безлюдному шоссе.

«Это псих. Точно, псих, — устало подумал Семен. — Только зря потеряю время… И бабу жалко в койке бросать… Ч-черт! Может, не ехать? “Пытливому журналисту” — это надо же!»

Семен посмотрелся в зеркало, скорчил гримасу, увидев свое отражение, и покосился на Оксану, которая лежала в позе энгровской одалиски. «А голосок-то его я так и не узна-ал… — рассеянно подумал Семен, поцокал языком и вздохнул: — Ну, ехать, так ехать».

Семен натянул трусы и схватился за брюки. Из кармана посыпалась мелочь и покатилась под кровать, но нагибаться было лень. Он надел брюки, подошел к Оксане, провел ладонью по коленке, гладкому бедру и подобрался к фигуристо выбритому лобку. Оксана слегка выгнула спину и сладострастно застонала. «Фальшивишь, девочка, фальшивишь», — неожиданно для себя подумал Семен и так же жарко-фальшиво прошептал:

— Я скоро вернусь…

24

Щелковское шоссе освещалось луной — круглой и плоской, похожей на новенькую копейку. Семен ехал на небольшой скорости, курил одну сигарету за другой и пытался сосредоточиться на мысли о предстоящей встрече, но ему это не удавалось. В голову лезла всякая дрянь и, прежде всего, мысль о скором возвращении жены и дочери, которых он отправил в десятидневный тур на Канары по липовым путевкам.

Началось с того, что ему позвонила какая-то Лада, представившаяся сотрудницей туристического агентства, название которого он второпях не разобрал, и радостно сообщила, что его телефонный номер оказался в числе выигравших бесплатный тур на двоих на Тенерифе.

— Нонка, на Канары поедешь? — крикнул он супружнице, которая возилась на кухне. — На две недели!

— С тобой? — недоверчиво поинтересовалась Нонка, появляясь в дверном проеме со столовой ложкой в руке.

— Размечталась! — усмехнулся Семен. — Поедешь с дочерью, как миленькая. Забыла, что у меня командировка в Пензу?

Ни в какую Пензу он не собирался, но отделаться от семейства хотя бы на несколько дней очень хотел.

— Кто это был? — спросила она, кивнув на телефон, когда Семен положил трубку.

Семен отмахнулся:

— Ты не знаешь… из редакции…

— Из редакции?! С каких это пор в редакции раздают путевки на Канары?

— Да при чем тут?.. — досадливо поморщился Семен. — Звонил Мишка — ему предложили горящие, а он не может… Так что, поедешь?

— Какой Мишка? — не унималась Нонка. — Кручинер?

— Какой, к черту, Кручинер! При чем здесь Кручинер? Я тебя спрашиваю, ты поедешь или нет?

Говорить правду о происхождении путевок Семен не хотел. Он был прекрасно осведомлен о въедливости и занудстве своей супружницы: если бы она узнала, что путевки бесплатные, она бы поставила раком и агентство, и его самого, выясняя что да как, да почему, да какая им от этого выгода и что за этим стоит, и не успокоилась бы до тех пор, пока не изнасиловала бы всех, кого можно и кого нельзя. Сам Семен тоже отнюдь не был доверчивым простаком и в другом случае наверняка постарался бы узнать, в чем тут фишка, но сейчас ему так хотелось поскорее избавиться от семейства, что вникать в подробности он не стал — тем более что в глубине души свято верил: никогда никакое агентство не посмеет обмануть его, знаменитого журналиста Семена Хинштама. Себе дороже.

И вот теперь взбешенная Нонка — черт ее дери! — звонит через каждые два часа с Тенерифе, обкладывая его семиэтажными матюгами, орет, что им пришлось на месте выложить чуть ли не все баксы, прихваченные на карманные расходы, за номер на первом этаже и полупансион в паршивейшем отеле, и отчаянно требуя денег.

«Блин, как сговорились, — пробормотал Семен и швырнул окурок в окно, — денег им, видите ли, подавай… А где их взять-то?..»

Зазвонил мобильный. Семен посмотрел на дисплей и сердито сунул телефон в карман. Это была Нонка, уже четвертый раз за ночь напоминавшая о себе, — вероятно, решив, что хотя бы ночью сумеет вывести его из себя и заставить поговорить с ней. «Баба мужа матом кроет», — пробормотал Семен, любивший поэзию, и вернулся к своим невеселым размышлениям.

Еще неизвестно, чем обернется для него эта история с Канарами, — Нонка, даже если он пошлет ей денег, все равно устроит ему веселую жизнь. Кроме того, он поймал себя на ощущении, что уже не так хочет Оксану, как раньше, — то ли он устал, то ли его пыл остудил ее кислый вид, то ли ему элементарно жаль десяти кусков… И наконец, этот псих, который навязался на его голову со своими секретами и тоже собирается, сукин сын, его поиметь.

«Вот блин! — с досадой повторил Семен и даже стукнул ребром ладони по рулевому колесу. — И какого хера он затащил меня в такую даль!»

Когда он проехал сороковой километр, до назначенного часа оставалось восемь минут. Луна поднялась чуть выше и через лобовое стекло была уже не видна.