Читаем Византия и Московская Русь полностью

Великий князь Московский был православным, поэтому предпочтительнее было, чтобы он, а не языческие правители Литвы, стал наследником древнего Киева. Конечно, «огнепоклонник» Ольгерд тоже изъявлял желание принять греческое православие, но тут настораживающим моментом были постоянные происки латинских миссионеров в Литве (в правление Гедимина они почти добились успеха). Все это делало Москву более надежным местом пребывания митрополита «всея Руси». Кроме того, северная Русь была отзывчивее на религиозное и культурное влияние Византии: под эгидой Ивана Калиты и его преемников процветали монашество, религиозное искусство и литература, а западная и южная Русь такого расцвета не переживали со времен Ярослава. Наконец, что важнее всего, лояльность Москвы по отношению к Золотой Орде (до 1370 года) совпадала с византийской политикой начала эпохи Палеологов, основанной на дружбе с татарами. Эта политика удовлетворяла и интересам генуэзских купцов, державших в своих руках черноморскую торговлю и торговые пути Средиземноморья. Митрополиты всея Руси — назначаемые Константинополем, уважаемые ханами и часто посещающие Золотую Орду — были удобными дипломатическими посредниками для проведения византийских интересов в Восточной Европе. Москва была подходящим пунктом для осуществления их миссии.

Фактическое предпочтение, которое византийские церковные политики оказывали северным княжествам, неизбежно создавало сложную обстановку в землях, находившихся во владении Литвы и Польши. Сложность была двойная: во–первых, местные православные епархии не могли иметь надлежащей опеки от митрополита, который жил в отдаленном и политически враждебном краю; во–вторых, ставились под угрозу политические интересы литовского князя и польского короля, особенно в крайних ситуациях (например, когда митрополит Алексий по существу правил Москвой). Впрочем, патриархат не уступал центробежным тенденциям: византийцы хорошо понимали, что разделение митрополии повлечет за собой ослабление каждой из частей и постепенное подчинение церкви местным интересам. Изощренная политика патриарха Филофея и митрополита Киприана сумела на время подавить и литовский, и московский сепаратизм, символизировавшийся соответственно Романом «Литовским» и, позднее, Михаилом–Митяем и Пименом «Великорусскими». Благодаря этой политике между Москвой и Литвой возникли новые связи, на определенное время даже союз, который способствовал Куликовской победе и постепенному распаду татарского господства. К сожалению, Кревская и Флорентийская унии привели к тому, что единение с Москвой стало практически невозможным. Надежды митрополита Киприана на объединение Руси, запечатленные в его летописном своде, не осуществились: историческая действительность двух последующих столетий привела к постепенному культурному и национальному разобщению Великой и Малой Руси.

2) Несмотря на неблагоприятные политические обстоятельства, явление, обычно называемое исихазмом, интеллектуально, идеологически и духовно оставило в России глубокий след. Не решая вопроса о том, как соотносились одержавшее в 1351 году верх паламитское богословие и так называемое возрождение палеологовской эпохи в Византии, можно утверждать, что на Руси великое обновление искусства, нашедшее выражение в творчестве Феофана Грека и Андрея Рублева, несомненно связано было с собиравшимся вокруг преп. Сергия монашеством, которое черпало вдохновение в исихазме. Вообще значение русского монашества и монастырей было относительно очень велико, роль его в социальной истории северной России хорошо известна, но не всегда историки вполне признают его очевидную и тесную связь с византийской традицией. Переводы патристических, аскетических, агиографических и литургических текстов были крайне многочисленны, и в течение веков на Руси продолжали переписывать и читать их.

В обиход вошла живая духовная традиция, которая обнаруживала себя не только в переводах с греческого, но также в возникновении многочисленных монашеских общин, обновлении художественного творчества, зарождении самобытной литературы и вновь появившемся интересе к социальным аспектам христианства, и это показывает, как разнообразно византийское исихастское наследие преломлялось в жизни северной Руси. [791] Благодаря ему Московская Русь не только сделалась мощной и зачастую деспотической империей, но стала также страной преп. Сергия, Андрея Рублева и Нила Сорского.

С исихазмом всегда особо, и по праву, связывалось имя митрополита Киприана. Не только потому, что он ввел на Руси уставной, догматический и литургический порядок, принятый в Константинополе его наставником Филофеем, но и потому, что Киприан сурово обличал приобретение монастырями вотчин и угодий, и его «Ответы» игумену Афанасию Высоцкому широко использовались в XVI веке в известном споре «стяжателей» и «нестяжателей». [792] Нил Сорский, глава «нестяжателей» и выдающийся проповедник исихазма, несомненно продолжал исихастскую традицию XIV века, как и более поздние его последователи в России.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже