Византийские исихастские тексты

Снова облачается он в обман, снова нагнетает страх, снова подражает злоначальному змию, который надеждой на обожение обманно удаляет человека от Бога. Ведь и этот надеждой сохранения евангельских возвещений и Символа веры пытается тайком привлечь всех к отречению и неверию Богу и уничтожению благочестивого исповедания Символа [веры]. Этот новый способ — общее место[1198] [борьбы] против любого вида благочестия: защитой Символа веры отменять сам Символ веры и, протягивая всеми исповедуемый документ благочестия, в тайном и глубоком коварстве уничтожать всеми исповедуемое благочестие. Поистине, сие — «глубины сатанинские"[1199], так что я, размышляя об этой скрытности мыслей и о величине обнаруживающегося нечестия, вижу самого оного первого отступника, ныне изливающего яд через язык человеческий, словно вначале беседующего с Евой через змия.

Но поистине такова злоначальная зависть: когда она обрушится на душу, зло, ослепив в остальном, не дает завистнику ни видеть ничего другого, ни сказать, ни сделать. Сильно захваченный этим безумием и причастный чудовищнейшему бешенству злоначального по зависти пса, он избегает сладкого пития любви, считает враждебным себе духовный поток благодати, отвергает даже священные слова, направляется в пропасти, не щадит себя, не чувствует ударов и ран, которые сам себе нанёс, часто претыкаясь от сумасшествия. Но приди, наконец, снова в себя, человек, как-то ощути свои беды, пойми, в какие кручи занесло тебя, и как, увы, покатившись в пучину нечестия и обрушившись на самое дно, ты разбил себе голову, свернул шею, погубил настоящую жизнь, и то, что ты говоришь, уже не твоё, но спавшего с неба[1200] и всегда стремящегося увлечь человека вниз.

Что, в самом деле, говоришь ты и какую мысль приносишь нам? Считать творением обнаружившееся на горе божество и относящийся к нему несказанный свет, славу Божию, само «Царствие, пришедшее тогда в силе», по слову Господа[1201], то есть явившееся, чтобы предоставить видящим возможность узреть невидимое? Ты убеждаешь считать его созданием, потому что оно неизреченно увидено Петром и [бывшими] с ним[1202], и после него Стефаном[1203] и Павлом[1204], и впоследствии подобными [святыми][1205], чтобы мы, называя его, ставшее видимым, нетварным, не почитали двух божеств или одно составное, прилагая к одному нетварному и невидимому это ставшее каким бы то ни было образом видимым, и отвергли евангельский глас, возвещающий всем невидимого Бога[1206], и разрушили Символ веры, говорящий о Боге — «Творце всех видимых"[1207]? Но что ты скажешь на это: не Евангелию ли [принадлежат слова], что слава и царствие Отца и Сына есть оный свет[1208]? Итак, как царствие Отца и Сына — рабское и тварное? Как высочайшая слава — бесславная? Итак, неужели мы уничтожим оба [выражения] одно через другое, и из-за Символа веры, возвещающего Бога Творцом всех видимых и невидимых, объявим тварным Царствие Божие[1209] (ибо видимым оно было тогда на горе и в будущем веке будет видимо нескончаемо сынам будущего века), и наоборот, из-за нетварности и вечности божественного Царствия отклоним Символ веры, говорящий, что Бог — Творец всех? Или, предпочтя одно, отвергнем другое? Если [надо было бы выбрать] одно из двух, как ты учишь в очевидном по вреждении ума, и то, как говорят, царским локтем[1210], то должно будет предпочесть Евангелие. Опять-таки, как Царствие Божие могло бы чему-либо уступить? Ведь оно одно более всего неподвластно царю (ἀβασίλευτος)[1211], и непобедимо, и запредельно всякому времени, и веку. «Ибо непозволительно говорить, — молвит [Максим Исповедник], — что Царствие Божие началось или опережено веками, но мы веруем, что оно есть наследие спасаемых"[1212], — [Царствие], которое «есть дарование (μετάδοσις) по благодати естественно присущих Богу <благ>»[1213] и «сам вид божественной лепоты»[1214].

Затем, что говорит святой Символ? «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца видимых всех и невидимых»[1215]. Следовательно, по твоим методам [толкования] и твоим силлогизмам и мудрой проницательности, тварно и единственное невидимое божество, ради которого ты сам «подвизаешься» сим «добрым», на твой взгляд, «подвигом"[1216]: ведь Бог — Творец и невидимых. Если же нетварно сие единственное и, по-твоему, невидимое божество, уничтожается святой Символ, называющий Бога «Творцом всех невидимых».