Византийские исихастские тексты

После дословного цитирования божественного Григория Нисского как будто Паламы для обмана слушателей и достаточного, как он сам себя убеждает, доказательства, что написавший это полагает две природы Бога, он начинает отчетливее доказывать тварность света, виденного апостолами на Фаворе, — как сам он думает, с геометрической, так сказать, силой доказательств, но, как кажется нам и истине, с диавольской ложью. Мне же следует настолько считать самого себя блаженным из-за вот этих клевещущих на меня писаний, насколько жалеть произведшего их Акиндина. Ибо что может быть блаженнее для меня, нежели оказаться сопричисленным к блаженным отцам, притом со стороны враждебно относящихся ко мне — тех, чье свидетельство достойно веры, и особенно оказаться как бы родственным и единодушным с этими [отцами], раз мой и их голос не только похож, но и един? А то, что это [происходит] под дерзким натиском, несказанно увеличивает блаженство, ибо с кем мы страдаем, с теми наверняка будем прославлены[1173]. Благодарность Богу, использующему тех, кто против нас, в защиту нас, человеколюбию Которого даже лукавые [люди] волей-неволей содействуют недобрым произволением[1174]!

Но кто мог бы достойно оплакать того, кто клевещет на богоносных [отцов] вместе с нами и из-за тщетной ненависти к нам предпринял непримиримое сражение с истиной и открыто развязал войну со святыми? Однако каково выражение Нисского богоносца, представляемое Акиндином словно наше, и, как и каким образом оно опровергается, и искажается, и перетолковывается в противоположном значении? Сей [Акиндин], продолжая далее безумное сочинение против меня, добавляет, подразумевая меня[1175]: «Еще он [Палама] говорит: “Божественная природа будет для нас в будущем веке вместо всего”[1176], — сам являя это нечестие через доведение до нелепости, — “но сущность Божия”, по его [Паламы] словам, “неприкосновенна”, — и когда мы говорим это, он [Акиндин] затем присовокупляет в заключение: — так что [получаются] две природы, сущность Бога и этот свет, который он [Палама] называет Богом и божеством, — снова говоря обо мне, и наконец пишет: — но [это] нелепо». Свет же затронул мимоходоми здесь враг света, поскольку и оклеветанный вместе с нами святой [Григорий Нисский], и мы согласно с ним и со всем хором богоносных [отцов] говорим, что в будущем веке сыны света[1177] станут причастными божественному, а не чувственному свету. Однако следует показать, в каком месте богоглаголивый [отец] воспользовался этим выражением.

Итак, объясняя апостольское выражение, в котором содержится оное радостное для христиан изречение: «Да будет Бог все во всем"[1178], — он говорит: «Поскольку в настоящей жизни, разнообразно и многовидно в нас действующей[1179], много того, чему мы причастны: времени, воздуху, месту, пище, и питию, и одеждам, и солнцу, и светильнику, и многим другим [вещам] для житейской надобности, — ничто из которых не есть Бог. Чаемое же блаженство не нуждается ни в чём из этого, но божественная природа будет для нас всем и вместо всего, надлежаще разделяя себя для всякой потребности оной жизни"[1180].

То, что не он первый, но и не без Духа произнес это, проясняет Павел[1181], словно некое солнце богословия испустив на слова луч разума, в сиянии света коего шествуют все богословы. Поэтому и соименный богословию Григорий говорит: «_Бог будет все во всем” во время восстановления (ἀποκαταστάσεως)«[1182]. Мудрый же в божественном Максим, опять-таки толкуя его [апостола] слова, почти разрешает тайну, когда пишет: «Человек, в состоянии благодати весь всецело общаясь со всем Богом, становится всем тем, что есть Бог, кроме тождества по сущности»[1183]. И таким образом, как видите, Акиндин клевещет на нас, согласных с ними.