Византийские исихастские тексты

""И как», — говорит он, — тот же [Максим] назвал это не начавшим быть во времени? Разумеется, в качестве подвластного веку[1137], даже если оно и неподвластно времени». Однако ты, сказали бы мы ему в таком случае, с легкостью показал бы и Сына имеющим начало и подвластным времени, когда соименный богословию Григорий говорит о Нём: «Если же ты берёшь[1138] начало от времени, [то Сын] и безначальный, ибо Творец времен неподвластен времени»[1139]. Неужели и Он потому имеет начало в веке, что изначально не имеет временного начала? И разве Он не является Творцом веков, по скольку сказано, что как неподвластный времени [Он Творец] времен[1140]? Или [все-таки] очевидно, что временем называется и век, как и время — веком? Ведь мы говорим о веке: преходящий и будущий. Ибо все, в чём [есть] до того и после того, неизбежно временно. Однако мудрый в божественном Максим, сказав о не имеющих начала во времени [божественных свойствах], добавил: «… так как никогда не было [времени], когда не было добродетели, благости, святости и бессмертия»[1141], — ясно отвергая таковые твои словоизобретения (τὰς σὰς τοιαύτας εὑρεσιολογίας ἀποσειόμενος)[1142]. Он же, считая собственную болтовню общепринятым богословием и с помощью другого вздора ложно обвиняя нас, не доверяющих ему, в нововведениях, снова возражает, говоря: «Не было [момента], когда не существовали таковые [свойства], но [все же они были] во времени». Этим он указывает не на то, что оные имеют начало, но что и время безначально. Если они никогда не были вне времени, тогда и время было неизбежно безначальным, так как-то[1143], чего не было, когда не было [времени], не имеет начала. По разумению Акиндина, и об ангелах святой Максим должен был сказать, что не было [времени], когда их не было: ведь и у них начало в вечности[1144].

Что же, разве ангелы, созданные Богом в вечности, не суть сущности и ипостаси? Следовательно, если, по Акиндину, сущностно созерцаемые относительно Бога сущности и ипостаси тварны, тогда божественный Максим должен был сказать, что около Бога сущностно узреваются ангелы. Но он говорит, что и живые, и святые [существа] — ясно, что и ангельские чины, — имеют временнoе начало. Бессмертие же, и жизнь, и святость — не природно присущие творениям[1145], ибо и они все тварны, но все, что сущностно созерцается относительно Бога, — [о них говорится, что] не было [времени], когда их не было. Потому и великий Дионисий говорит: «Мы не называем божественной или ангельской сущностью <…> саможизнь и самоблагость и подобное»[1146]. Именно это и божественный Максим добавляет в самих «Главах» своих, низвергая всякое тщетное противодействие: «… так как всякая добродетель, не имеющая времени, старшего самой себя, безначальна, поскольку[1147] имеет вечно единственнейшим родителем <бытия>[1148] Бога"[1149].

Чтó говоришь, чтó думаешь ты об этом, объявляющий любое дело творением и тщеславящийся превзойти оного Варлаама в злодеянии? Ведь тот, услышав эти «Главы», отверг [их] с презрением и отказался [от них], предпочтя скорее назвать их подложными, нежели перетолковывать[1150]. По этой причине нам тогда пришлось на основании многих мест доказывать их подлинность[1151]. Ты же, больше по преизбытку усердия в защите лжи, нежели по силе в рассуждениях (λόγοις), и неудержимо выступил против ясной истины, и во всем противоречащие тебе слова [Максима] представил словно защищающими [тебя].