Византийские портреты

Действительно, она никогда не забывала своего родного края. Она была в восторге, когда в 1147 году, благодаря второму крестовому походу, в Константинополь прибыл император Конрад, ее зять, и латинское войско. В то время как греки с ужасом видели страшную тучу, готовую накрыть империю и поднимавшуюся с Запада, в то время как константинопольские зеваки дивились тому, что в рядах крестоносцев находились женщины, одетые и вооруженные, как рыцари, подобно новым амазонкам ездившие верхом по-мужски, Ирина, наоборот, старалась устроить своим соотечественникам наилучший прием. Когда соперничавшая гордость императора Греческого и императора Германского грозила столкновением, Ирина приложила все усилия, чтобы сгладить затруднения, возникшие между монархами. И хотя претензии Конрада, которые невозможно было согласовать с требованиями византийского этикета, не допускали в это время личной встречи монархов, во всяком случае, благодаря влиянию императрицы удалось упрочить между ними возможные отношения. Мануил и Конрад старались перещеголять друг друга в любезности: император отправил в латинский лагерь большое количество съестных припасов и ценные подарки, на что Конрад в свою, очередь отвечал дорогими приношениями.

Когда несколько позднее под Константинополем появилось {340} французское войско, Ирина точно так же вступила в самые дружеские отношения с Элеонорой, женой Людовика VII. Но в особенности после бедствий, испытанных крестоносцами в Малой Азии, проявилось все доброе расположение императрицы к своим соотечественникам. Конрад III, потерпевший поражение при Меандре, собрал остатки своего войска в Эфесе и тут заболел. Ирина вместе с Мануилом приехала навестить побежденного, привезла его в Константинополь на императорском дромоне, и царь, имевший серьезные познания в медицине и хирургии, пожелал сам ухаживать за ним и лечить его. Когда, наконец, исполнив свой обет - отправиться на освобождение Гроба Господня - Конрад III возвращался через Византию, он опять встретил там тот же радушный прием. Византийский двор явно склонялся к союзу с Германией, что могло служить необходимым противовесом явной враждебности норманнов Сицилии и французов Франции. Стали замышлять о браках между двумя семьями. Генрих Австрийский, сводный брат императора Германского, женился на племяннице Мануила, и придворные поэты торжественно воспевали этот брак. Вскоре затем был поднят вопрос о женитьбе сына Конрада на другой племяннице императора. В этой политике невозможно не признать влияния императрицы, чему также служит свидетельством одно любопытное письмо Конрада III. Он полагался на Ирину в выборе невесты своему сыну из членов императорской семьи, "той, которая, - писал он, - покажется тебе, так как ты их воспитала, более достойной по характеру и по красоте" (quae moribus et forma noscatur a te, quae eas educasti, precellere). Впрочем, этот брак не состоялся, но между двумя государствами продолжался самый тесный союз. Когда в 1150 году Рожер II и Людовик VII задумали образовать против Византии лигу всего Запада, этот план рухнул вследствие формального противодействия императора Германского. Оставаясь доброй немкой, Ирина тем не менее оказала довольно важную услугу принявшей ее стране.

Смерть Конрада III в 1152 году ослабила добрые отношения между двумя дворами. Но императрица навсегда сохранила нежный интерес к делам Германии. С нескрываемой симпатией следила она издали за своим племянником, юным сыном Конрада; она посылала ему подарки, заботилась, чтобы он был посвящен в рыцари. По-видимому, с другой стороны, она, как кажется, с течением времени вновь сошлась с Мануилом и оказала ему полезное содействие в управлении государственными делами. Василий Ахридский говорит о "согласии чувств", о "сродстве душ", существовавшем между супругами. В этом есть, конечно, некоторое преувеличение, свойственное характеру надгробного слова. Но из других {341} свидетельств видно также, что Ирина не раз с успехом обращалась к императору, чтобы получить освобождение узников или помилование осужденных на смерть, и что она охотно бралась передавать царю прошения. В 1158 году она оказала ему более значительную услугу, раскрыв составленный против него заговор, и тем спасла ему жизнь; а если правда, что "архисатрапы персов", как говорит ее панегирист, испытавшие ее благодеяния, хотели почтить ее могилу великолепными приношениями, из этого можно заключить, что она имела некоторое влияние и на внешние дела монархии.