Византийские портреты

Эта природная симпатия усиливалась серьезными политическими соображениями. Мануил слишком хорошо чувствовал непреодолимую силу молодых народов Запада; он знал их гордость, неукротимость, готовность всегда начать войну, он знал также давнишнюю затаившуюся злобу, какую они питали против Византии. Он постоянно боялся, чтобы они не составили коалиции против империи и чтобы "с общего согласия", как он говорил, "они не затопили монархии, подобно тому как внезапно вздувшийся поток опустошает поля земледельцев". Поэтому он старался всякими способами помешать этому грозному союзу, поддерживая несогласия между европейскими государствами, усиливая противодействие Италии Барбароссе, привлекая к себе широкими привилегиями купцов Венеции, Генуи, Пизы, Анконы, непосредственно стараясь заручиться союзом одной из больших западных держав. Так, в начале своего царствования он старался опереться на союз с Германией. Позднее, под конец своей жизни, он склонялся к союзу с {343} Францией. Он был тогда в открытой борьбе с императором Фридрихом Барбароссой и везде ухитрялся найти поддержку против него. Поддержка короля Людовика XII казалась ему особенно выгодной, и он тщательно искал средств, чтобы сблизиться с этим монархом. К тому же эта мысль висела в воздухе. Начиная с 1171-го или 1172 года папа Александр III, с которым Мануил был в самых хороших отношениях, стал думать о пользе франко-византийского союза и советовал Людовику VII соединить при помощи брака дом Франции с домом Комнинов. Таким образом, греческий император нашел почву вполне подготовленной, когда решился сделать более формальные предложения.

В 1178 году Филипп Эльзасский, граф Фландрский, возвращаясь из Палестины, остановился в Константинополе. Царь, согласно обычаю, принял его с большим торжеством и во время разговоров, которые завел с латинским принцем, открыл ему свои намерения. "Император спросил у него, рассказывает Эрнульская летопись, - нет ли у короля Людовика Французского дочери, которую можно выдать замуж, и граф отвечал, что есть у него такая, только еще мала, молода. На что император Мануил сказал, что у него только один сын, малый ребенок, и что если король согласен прислать ему свою дочь для его сына, то, как только она приедет, он его на ней женит и повенчает его на царство и ее также: он будет императором, а она императрицей. Так говорил и просил император графа, чтобы взялся он быть его послом к королю и что лучшего человека, чем он, ему не найти и не послать. И что отправит он с ним самых отважных из своих людей, чтобы привезти девицу, если захочет король им ее доверить.

Граф отвечал, что охотно выполнит поручение и думается ему, что будет исполнена просьба его. Тогда император велел приготовиться своим послам и доверил им золота и серебра достаточно на их траты и отправил их во Францию с графом. И когда они приехали во Францию, граф пошел к королю и передал поручение от императора.

И был король доволен и радостен, видел, что не может выдать ее лучше. Велел снарядить ее как можно пышнее и как можно богаче (как приличествовало дочери такого важного человека, как король французский) и поручил ее послам, а они повезли ее в Константинополь к императору".

Эта дочь, "маленькая и молодая", называлась Агнесой Французской. Она была второй дочерью Людовика VII от его третьей жены, Алисы Шампанской, следовательно, младшей сестрой Филиппа-Августа. В то время как весной 1179 года она покинула Париж, чтобы сесть на генуэзские корабли, которые должны были {344} везти ее в Константинополь, ей едва исполнилось восемь лет. Очутившись в таком нежном возрасте в новой стране, очень скоро забытая в далекой Романии своими близкими, которые, по-видимому, совершенно перестали интересоваться ею, она должна была больше, чем другие, свыкнуться с обычаями своей новой родины. Во всяком случае, она должна была вести там чрезвычайно любопытное, полное драматизма существование; свидетельница значительных событий, она иногда даже должна была принимать в них серьезное участие; и этот потускневший образ заслуживает интереса историка 4.

* * *

В 1179 году, в то время как маленькая Агнеса прибыла в императорский город, царствование Мануила Комнина приближалось к концу. Однако, несмотря на печали последних лет, император все еще сохранял веру в самого себя, а двор свое изящество и свой обычный блеск. Среди празднеств 2 марта 1180 года была совершена помолвка дочери Людовика VII с наследником престола кесарей. Так как юному Алексею было всего одиннадцать лет, свадьба была отложена на более поздний срок; но с этих самых пор с маленькой невестой обращались как с будущей императрицей и, согласно обычаю, вместо французского имени Агнеса ей дали более близкое византийцам имя Анна.