Византийские церкви и памятники Константинополя

Несомненно, и искусство этой эпохи имеет важнейшее значение, так как чем более было оно национально и характерно, тем более влияло оно на тот же Запад и Север, и мы имеем достаточно случаев доказать, что это было не одно лишь техническое и формально – внешнее, но и внутреннее влияние. Ибо искусство Византии в эту эпоху было не лишено внутреннего содержания и служило выражением не только выработанного догматического богословия, но и интимной среды православного Востока и религиозной жизни среды. Творение Метафраста и циклы иллюстраций Менология, какими бы проступками против здравого смысла и формальной красоты они ни отличались, уже прежде всего не входят в рамку сухого догматизма, как то желали бы сделать западные историки, поторопившиеся с своими обобщениями. Затем, совершенно невероятным был бы факт, чтобы борьба за старину, сдержанное вековыми притеснениями стремление кончилось ничем, и победа не отразилась хотя во временном оживлении духовного содержания искусства. Но мы имели уже случай показать, что в этом отношении начало эпохи было богаче внутреннею жизнью, чем ее продолжение, и что X столетие в своей духовной производительности резко выделяется от XI века, что дворцовые школы иконописцев и миниатюристов не избегли своей обычной участи, и искусство уже с половины этого века, действительно, становится формальным, принимает за шаблон то, что подлежало бы развитию, мельчит свой идеал и сосредоточивается в блестящей технике. Правда, разработка преданий, оторванных от почвы двухвековою эпохою варварства, не могла быть столь жизненною в области искусства, как напр. в письменности, и если в живописи она проявляется в своеобразном псевдоклассицизме, то в архитектуре и скульптуре античные и древнехристианские предания сливаются с новыми течениями. К скульптуре замечается явное стремление к орнаментике, к арабеску, и фигура отходит на задний план, уступая общему декоративному направлению, которое, однако, достигает замечательного изящества. Техническая отделка мраморных барельефов X и XI веков, масса мелких фигур живописной композиции и пышные коймы – таковы сходные черты византийских работ одновременно Южной Италии и Грузии. Стремление к эффекту, вместе с слабыми знаниями механики, заставляет видоизменить архитектуру: вместо одного обширного купола, церковь накрывается пятью, поднятыми на высоких барабанах; стены узких нефов подняты также на целый этаж, и всему зданию приданы, так сказать, те же, казавшиеся изящными, удлиненные пропорции, как и в живописи. Широкие дворы с античными портиками и пропилеями исчезают; внутренние пространства главного и боковых нефов, алтаря и пр. становятся узкими, и вместо прежних широких стен и сводов живописцу приходится рисовать на узких и продолговатых кантах, или круто загнутых сводах; множество карнизов, профилей, койм требует разнообразной орнаментики, и прежние фрески и мозаики заменяются копиями с миниатюр. Отсюда многочисленность изображаемых сцен евангельских, библейских, Деяний Апостольских и Житий Святых. Искусство становится, таким образом, более и более декоративно, и самая архитектура рассчитана, главным образом, на живописный эффект, глубину и гармонию тонов.