Византийский узел

Андрюха с полусотней своих ратников, издали, с крутого берега углядел три скалы, стоящие рядом, клыками поднимающиеся из пучины могучей реки, с проходами быстрины между ними. За скалами россыпь островов и скал помельче, наконец, и сам остров, поразивший наповал Андрюхиных бойцов высокими скалами, величаво нависшими над стремниной воды. Еще вчера пополудню они отделились от основной дружины, переправившись через реку. Монзырев, приняв правее, повел воинство по проторенной витязями Святослава дороге. Андрей же продолжил путь вдоль берега реки, имея приказ боярина найти корабли Рагнара Рыжего, указать ему маршрут следования.

Глянув на закат солнца, Ищенко с облегчением распорядился:

– Все, привал, десятникам организовать готовку и прием горячей пищи. Первый десяток в охранение, рядом чужая территория.

Соскочил с лошади, потянулся, разминая затекшие от долгой скачки конечности, глянул, как бойцы сноровисто расседлывают лошадей, образовывают походный лагерь у обрывистого берега, стаскивают хворост и коряги для костров.

«Люблю армейский дурдом. Сто лет, пятьсот пройдет, а в армии русской ничего не изменится. Она и Родину защитит и, если надо будет, сама себя прокормит. Уж на что в наше время, лихие девяностые были, помнится, страна в демократическом угаре пребывала. Свободы слова, сколько хочешь было, о ком хочешь, что хочешь разглагольствуй, суверенитета гребаного хоть ложкой хлебай. Боря, сука, дает добро. Гарант конституции бляций. Только жрать не проси и денег за работу не требуй. Мелочь в челноки подалась, хищники недра страны прихватизировали, а вместе с недрами под распил пошли и предприятия, которые при Советах на ногах крепко держались. Старики от голода, болезней и безысходности на кладбища потянулись, молодняк в дешевой водке тонуть стал. Кто поумней, Родину променял на «сладкий пирог чужбины». В чеченских войнах необстрелянных пацанов сотнями под пули Березовские с Ковалевыми клали. В армии зарплату по полгода не платили, офицеры на любую подработку шли, лишь бы семьи прокормить. Выдюжили, костяк армейский сохранили, на этот костяк новое мясо наросло, спасли армию. А почему? Потому что знают богатенькие засранцы, территория большая, богатств немеренно, не будет тех, кто защитить сможет, сожрут страну и не подавятся. Так и сейчас, смотришь на русичей и понимаешь, пока держат русские воины оружие в руках, быть Руси».

Такие мысли витали в Андрюхиной голове, в прошлом, или теперь уже в далеком будущем, бывшего лейтенанта Российской армии, разгильдяя и любителя выпить, переросшего возраст отрочества двух звезд на погонах и ставшего сотником в роду кривичей. Он невзначай бросил взгляд с обрывистого берега вниз, туда, где река облизывала песчаный пляж. Увидел фигуру мужчины у вытянутой на песок лодки. Пригляделся. В лучах заходящего солнца человек именно ему подавал призывные знаки.

«Однако чего бы вот это я руками размахивал? Вон, кажется, в ста шагах отсюда и спуск к реке виднеется. Пойду. Может, что дельное скажет».

– Позвизд!

– Я, батька, – откликнулся один из его десятников.

– Останешься за меня, пойду, спущусь к воде. Вон, видишь мужик сигналы подает.

– Сам пойдешь? Може, послать с тобой кого? Мало ли что.

– Не надо. Занимайтесь своими делами.

– Ага, мы отсюда приглядим.

– Ну-ну!

– Батька, мы тебе похлебки оставим, коли задержишься.

Андрей кивнул, удаляясь к спуску. Дорога вниз с обрывистого берега была нерукотворной, да и кому придет в голову делать ее вдали от селищ; ближайшее от места стоянки верстах в пятнадцати-семнадцати, не меньше. Он, цепляясь руками за уступы боковой стены, чертыхаясь про себя, пошел вниз, раздумывая при этом, ну, какого фига он это делает и как будет взбираться обратно.

Оказавшись в самом низу, ступив на песок, Андрей, неторопясь, побрел, загребая ногами сыпучий, высохший за день на весеннем солнце песок. Навстречу ему шел седовласый старец, длинная окладистая борода и усы которого спускались ниже пояса. В заскорузлой руке его был зажат посох, явно вырезанный из корневища дерева.

– Здрав будь, витязь! – сочным, совсем нестарческим голосом произнес незнакомец. Пристальный взгляд выцветших глаз с интересом изучал Андрея.

– Долгих лет тебе, диду. Зачем звал? Или я не так понял твои взмахи руками?

– Звал. Я тут тебя уж давно дожидаю.

– Хм. Именно меня? Мы ведь с тобой впервые встречаемся.

– Встречаемся впервые, но это не значит, что жду не тебя.

– Загадками говоришь, старый.

– Сидай в лодку, нам с тобой к острову потребно сплавать.

– С чего бы это? Ежели чего надо, говори здесь. Меня мои вои ожидают.

– Подождут твои вои, садись.

– Да ты хоть назовись сперва, да имя мое спроси. Может, ошибся, не того позвал.

– А чего тут знать, что надобно, я и так вижу и знаю. Чеславом меня нарекли, я единственный насельник на сем острове сейчас и волхв Перунов.