Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

То обстоятельство, что Керулларий письмом к Иоанну Транийскому сделал первый шаг к разрыву, определило взгляд новейших историков, как католиков, так и протестантов,[2987] на значение Керуллария как виновника церковного разделения; все они относят вину на счет «невежественного, ограниченного, высокомерного, честолюбивого, страстного» и т. д. Керуллария, который будто бы вызвал ссору и довел ее до рокового конца; даже православные писатели готовы согласиться, что «Михаил Керулларий сделал первый шаг к враждебному наступлению на Западную церковь отчасти вследствие ревности к охранению status quo Восточной церкви, отчасти в видах желания оградить ее от влияния латинских обычаев, отчасти вследствие личной запальчивости и беспокойного характера»,[2988] причем не входя глубже во внутренние мотивы дела и не выясняя скрытого в нем смысла, являются столь же односторонними судьями, как и западные историки.

Запальчивость, страстность не принадлежали к свойствам характера Керуллария, скорее он был бесстрастный теоретик, человек твердый и непоколебимый, но вместе с тем хладнокровный. Правда, он был честолюбив, но честолюбие его не шло вразрез со справедливостью, направлялось к поддержанию достоинства и прав Константинопольского патриаршего престола; он далеко уступал, без сомнения, в образовании Фотию, но не настолько был невежествен в богословской науке, чтобы не понимать различия между догматом и обрядом. Знал он, как оказалось впоследствии, и об отступлении латинян от православного учения в догмате,[2989] однако же на первых порах совершенно не упоминал о нем, вместо же того выступил с опресноками, относительно которых он, как первый выдвинувший их на полемическую арену, мог увлекаться, но едва ли имел утрированное представление об их важности. Если бы даже он склонен был к утрированию, то общецерковное настроение, господствовавшее в то время в Восточной церкви, убеждение представителей ее в малозначимости того предмета должны были бы подействовать на него отрезвляющим образом. До Керуллария, по собственному его признанию,[2990] дошли слухи, что патриархи Александрийский и Иерусалимский не только принимают латинян, вкушающих опресноки, но и сами совершают божественную службу на опресноках; слухи, разумеется, были ложны, но самая их возможность доказывает, что вопрос о веществе для евхаристийного хлеба не приобрел в умах тогдашних иерархов капитальной важности и было бы странно со стороны Керуллария вооружаться анафемой против отступления, считающегося в Церкви безразличным, если только он не имел цля того других, более существенных мотивов.

Для правильности суждения здесь необходимо констатировать тот вывод относительно Керуллария, получаемый из знакомства с его письмами и его поведением, что он был далек от мысли придавать опреснокам решающее значение в вопросе об отношениях между Церквами. По поводу вышеуказанного письма Доминика Градского к Петру Антиохийскому, Петр Антиохийский написал не позже апреля 1054 г. послание-трактат к Доминику.[2991]

Это свое послание, проникнутое примирительным духом и свободным взглядом на обрядовые разности, патриарх Антиохийский через антиохийского дуку Романа Склира препроводил в копии к Михаилу Керулларию.