Визионер

– Женский портрет якобы кисти Кипренского. Предвосхищая ваш вопрос, скажу: его нет в календаре. Франк пообещал заплатить четыре тысячи рублей. Я не смог отвергнуть предложение, снова был на мели. Написал картину и получил деньги, но отказался работать дальше, потому что…

Анисим вдруг прервался, скривился и отпил ещё чая. Митя внимательно следил за студентом. Тот явно хотел закончить фразу по-другому, но вдруг понял, что сейчас скажет лишнее.

– Потому что?

– Это всё вдруг показалось мне тошнотворным, мерзким. – Самокрасов взял себя в руки. – Кроме того, я поговорил с преподавателем. Кажется, он что-то начал подозревать. Ганеман сказал, что глупо растрачивать талант на вымышленное искусство. Что творчество должно идти из глубин души и сокровенных желаний, что в нём важна честность. В общем, я решил оставить это дело.

– И вы оставили? Думаете, поэтому Франк затаил на вас обиду? Вы лишили его серьёзного дохода.

– Наверное. Я не знаю. Мы не общались с тех пор. Поверьте, он сам попросил сделать копию «Купчихи», я ничего не крал и не подменял. Я рассказал всё, как было.

– Допустим, я вам верю. Это увлекательная история, Самокрасов. В ней не хватает лишь пары нюансов. Точнее, восьми, если быть дотошным. Восьми мёртвых барышень. Кто их убил? Вы или Франк?

– Барышень? Вы с ума сошли? Я никого не убивал! Клянусь святым Диосом! Я всё рассказал! Мы лишь обманывали людей, но убийство? Я никого из этих девушек не тронул!

– Тогда почему, чёрт возьми, эти убийства раз за разом приводят меня то к вам, то к Франку, а? Как вы это объясните?

– Я не знаю! Я сам пытался понять. Это какое-то зловещее совпадение!

– Вы отвечали за календарь! Вы рисовали их портреты! Кому ещё, как не вам, знать о них?

– Это не я, не я! Как вам ещё доказать? Я рисовал всего двоих, а их было восемь! Это роковое стечение обстоятельств! Наказание за мой обман!

– Вы же ненавидите женщин, разве не так, Анисим?

– Я их боюсь! Они смеются надо мной! Унижают, вытирают об меня ноги из-за моего недуга. О, я бы с удовольствием придушил парочку из них. Я бы растоптал их, покалечил, извалял в грязи, вырвал бы им язык, выколол бы глаза…

Анисим орал и размахивал уже пустой кружкой. Надо же, какая экспрессия, даже успокоительный чай не помог. Потом Самокрасов вдруг остановился, наткнувшись на внимательный взгляд сыщика. Митя сидел молча, наблюдая, как беснуется арестованный. Студент остановился, аккуратно поставил кружку, закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Пауза затянулась почти на минуту.

– Знаю, я сейчас наговорил лишнего. Плевать. Хочу, чтобы вы поняли. Если бы я вдруг решил убивать женщин, я бы сделал это по-другому. Не так красиво. Я бы не стал выставлять их напоказ – нарядными, как картинки. Они этого не заслужили.

– Хотел бы поверить, но не могу. Вы показали редкую изобретательность в изготовлении подделок. Такой азартный человек вполне мог увлечься и чем-то посерьёзнее.

– Да я видеть женщин не хочу! Не то что выслеживать неделями. Как вы не понимаете?

– Будь на моём месте кто-нибудь менее дотошный, вы бы уже наслаждались природой Восточной Сибири, а скорее – пеньковой петлёй. Это вы не понимаете, насколько всё серьёзно. Восемь девушек! Вы постоянно попадаете в поле зрения, не говоря уже о календаре, с которого всё началось.

– Проклятый календарь! Знал бы – никогда бы не взялся за него. Я готов ответить за подделки, но за душегубство? Улики! Василий Иванович говорил про прямые улики. У вас их нет. Не может быть.

– Одна есть. Ваша поцарапанная рука. На ваше счастье, вы не единственный с таким ранением. И всё же это крайне подозрительное совпадение. Знаете, какая у меня версия? Вы и Франк напрямую причастны к этим убийствам. Может, вы лично и не трогали девушек. Допустим. А Жюль? Способен он на такое?

Самокрасов задумался.

– Ещё в начале года я бы сказал, что нет. Он слишком брезглив. Любит красивые вещи. Не выносит грязи, бедности. Сторонится мусора и мёртвых животных. Но… Сейчас мне кажется, что он мог бы.

– Что вас заставило переменить мнение?

– Я пообщался с ним. Он расчётливый, педантичный, хоть и представляется ранимым и эмоциональным. Думаю, ради достижения своей цели он мог бы пойти на многое.

– Чего-то вы недоговариваете, Самокрасов. Но это не последняя наша беседа. Пожалуй, стоит выслушать вас обоих. Вместе.

– Да ради бога. Мне терять уже нечего. К чёрту всё. Не везло и не будет. Повесите на меня восемь трупов? Вперёд! Не жалейте, что уж там. Студент-мошенник, который ненавидит женщин! Журналисты будут в восторге.

– Не в моих правилах, Самокрасов, так решать дела. За подделку картин ответите, тут без вариантов. Постараюсь смягчить, как смогу, хоть это и не моё дело. Передам коллегам в отдел по мошенничествам. А по убийствам… Буду копать дальше. Вы отличный кандидат, это верно. Может быть, вы не являетесь непосредственным исполнителем, но как-то замешаны в этом. Есть сведения, что душегуб – не одиночка. А значит, вы вольно или невольно втянуты в серию убийств. И я выясню, как именно.

* * *

– Ты как? – спросила, обернувшись, Полина.