Визит из преисподней

Я понимала Натали: занервничаешь тут… У меня была мысль установить за ней наблюдение, но я очень скоро отказалась от этого, и не потому, что мысль была плохая — просто она была невыполнима.

По той самой причине, что единственным сыщиком, находившимся в моем распоряжении, была я сама. (Орлов не в счет: он напарник, но не сыщик.) А у меня в этот момент были более неотложные задачи.

Впрочем, во вторник, после обеда, Олег Николаевич сообщил мне конфиденциально, что после всего случившегося — а особенно после гибели Семы Пфайфермана — он категорически запретил жене и теще выходить из дома без сопровождения одного из самых надежных его людей. И что два охранника уже приступили к несению службы на Староказачьей: на случай, если одной даме понадобится отлучиться, а другой — остаться в квартире. Так что вопрос о наружном наблюдении отпал сам собой. Умница все-таки у меня клиент! Могла бы, между прочим, и я догадаться попросить его об этом…

Но если честно, я сомневалась, что Натали могла бы привести меня к Артисту или хотя бы к искомым доказательствам. Судя по ее подавленному, потерянному виду, она сама ничего не знала. Чутье подсказывало мне, что эта несчастная — больше жертва, чем преступница. Хотя, конечно, оправдывать ее я тоже не собиралась!

Загнанная в тупик собственной версией, я съездила еще раз в Усть-Кушум, опять воспользовавшись для этого рейсовым автобусом, это в — третьих. В пустую запертую дачу Бутковских я даже на зашла, хотя ключ у меня имелся. Сразу направила свои стопы на Волгу, к майдану. Пора было наконец познакомиться с хромым «татарчонком», передавшим в субботу Натали какую-то весточку… Уж не от Артиста ли?! А если повезет, то и чем-нибудь поживиться на его территории.

Однако мне не повезло. То есть сначала все шло нормально. На зеленом майдане было многолюдно, здесь вовсю кипела подготовка к предстоящему воскресному празднику. В одном месте тренировались молчаливые, сосредоточенные витязи-батыры. Я даже немного полюбовалась их могучими оливковыми торсами, размеренной точностью движений. Чуть поодаль была натянута волейбольная сетка, через которую довольно вяло перекидывали мяч две подростковые команды. Еще дальше — на деревянной эстраде — детишки в ярких национальных костюмах кружились в танце под аккордеон. И всюду было полным-полно зрителей, так что я под шумок смогла неплохо изучить здешний рельеф местности и незатейливую архитектуру.

Две низкие дощатые хибарки в северной части майдана не представляли особого интереса. Вида они были довольно хлипкого, едва не просвечивались насквозь. На одной из них красовался допотопный висячий замок, который, казалось, мог рассыпаться от одного прикосновения. Другая и вовсе была сейчас открыта настежь, я видела, как оттуда выносили спортивные маты и какие-то снаряды. Нет, вряд ли в этих хилых строениях может содержаться что-то стоящее. А тем более — похищенный мальчик!

А вот третья постройка — кирпичная — была совсем непохожа на эти. Тоже невысокая, но гораздо более длинная — не то склад, не то гараж, не то ангар, — она стояла совсем на отшибе, прислонясь «спиной» к лесистому темному холму. По всей видимости, именно там, на этом склоне, Бутковская и встречалась с посланцем своего «хахаля».

Массивная стальная дверь, маленькие окошки с решетками… И вроде бы — никаких признаков жизни.

Но я ошиблась! Едва только я, покинув майдан, поднялась на склон гораздо южнее ангара и, продираясь по густому мелколесью, приблизилась к интересующему меня строению сзади (что отняло у меня изрядное количество времени!) — как в двух шагах передо мною из-за какого-то ствола шагнул высокий худой субъект в мешковатом костюме и потертой шляпе, сдвинутой на гладко выбритый затылок. Я могла бы поклясться, что он, как леший, вырос из-под земли или вышел из древесного дупла! Я успела, однако, заметить, что он немного подволакивает правую ногу.

От неожиданности я даже ойкнула:

— Как вы меня напугали!

«Татарчонку» — а это был именно он, — по всей видимости, перевалило за пятьдесят. Он осклабился, отчего седые усы, которые подковой спускались на скулы, обтянутые темным пергаментом, разъехались в разные стороны. Но его маленькие, глубоко посаженные глазки не улыбались.

— Нэ нада пугай! Щто тут ходышь, дэвушка?

— А что, нельзя? Просто гуляю.

— Ты там гуляй. Майдан! — Татарин махнул рукой туда, откуда из-за деревьев доносились веселые голоса и музыка. — Тут лэс, тэмно. Волки кусай, р-р-р!

Он как умел изобразил свирепого волка. Получилось и вправду страшновато…

— Я волков не боюсь. А вы что — охотник?

— И охотник, когда нада…

— А это что у вас тут за дворец? — Я показала на кирпичное строение, вытянувшееся у подножия холма чуть пониже нас.

— Склад. Матерьялна ценност. Тут нэлза гуляй, дэвушка!

— Почему это нельзя? Что там такого особенного на складе — оружие, что ли? — Я продолжала разыгрывать болтливую дурочку.

Хромой захихикал, показывая, что оценил шутку.