Визит из преисподней

Я видела только одно средство, с помощью которого можно было бы попробовать настроить его на более лирический лад. Но об этом не могло быть и речи! Тем более что с минуты на минуту должен был появиться Гриня: мы собирались с ним наведаться в очередную «малину».

И он действительно появился — как раз вовремя, чтобы уберечь Папазяна от возможного рукоприкладства, а меня — от оказания сопротивления сотруднику милиции. После того как я представила их друг другу, они несколько секунд молча пожирали друг друга пламенными взорами, а потом — видимо, решив, что в этой «битве народов» победителя не будет, — одновременно протянули друг другу руки. Григорий только строго спросил у меня, все ли в порядке. Я ответила, что — в полном, просто у нас вышел небольшой профессиональный спор с коллегой. Гарик изрек, что хорошее воспитание требует от него сейчас удалиться, но наш спор еще далеко не закончен. Я подтвердила, что имела случай убедиться в его хорошем воспитании.

Когда я попыталась окончательно закрыть за ним дверь, он в последний момент сунул ногу в щель и промурлыкал мне в самое ухо:

— Прости, Таня-джан, погорячился! Временно уступаю тебя ему, — он кивнул в глубь квартиры, — но не отступаю! Беспокойной тебе ночи, дорогая…

По всей видимости, он уже снова был тем самым Кобелянчиком, которого я знала. Поэтому я смело и с чувством пожелала ему, чтобы он отправлялся в задницу.

Ночка и в самом деле выдалась беспокойная. Как, впрочем, и следующая. У меня появилось чувство, что мы уже дышим в затылок Галантерейщику!

Нам удалось установить — с большей или меньшей степенью точности — следующее: Артист неожиданно всплыл из небытия примерно месяца три-четыре назад. Пронюхал об этом уголовный мир совершенно случайно: одна мелкая сошка узнала его не то в Салехарде, не то в Нарьян-Маре, а по другим сведениям — вообще в Нижнеколымске. И оказалась настолько глупа, что дала Артисту это понять. Вскорости «сошка» сгинула бесследно на великих просторах нашей родины, но перед этим все-таки успела шепнуть кое-кому о своем открытии. А спустя еще некоторое время поползли слухи, что Галантерейщик объявился на «родной» Тарасовской земле. (На самом деле никто, кроме самого Артиста, не знал, какая земля ему родная; а может, и сам он об этом забыл…) Слухи опять-таки были очень и очень противоречивыми. Одни уверяли, что Артист в «завязке» и занялся бизнесом, другие — что он живет легально, имеет несколько паспортов, в том числе и заграничных, но плетет паутину какого-то грандиозного дела.

Не было разночтений, пожалуй, только по двум пунктам: во-первых, по-прежнему никто не ведал, где обитает Артист, и во-вторых, он оборвал все старые связи. Поговаривали, что Галантерейщик привез с собой двух никому не известных фраеров, только им, мол, и доверяет. И можете себе представить, как я подскочила, когда услышала, что один из них — хромой татарин! Но где они обретаются — этого тоже никто не знал.

Зато теперь это, кажется, знала я!

…И вот мы с Григорием сидели в отдельном кабинете казино «Братислава», а напротив нас уютно расположился, потягивая мартини, миловидный молодой человек с гладко зачесанными назад длинными напомаженными волосами, в костюме от Валентино. И этот симпатичный малыш, который отзывался на имя Киллер (впрочем, может, это было вовсе и не имя, а профессия — он не уточнил), выкладывал нам на прекрасном литературном языке, что в команде Галантерейщика, оказывается, есть еще и третий! И он, в отличие от первых двух, — личность хорошо известная. Это Визирь, в прошлом человек Батыра, который кинул хозяина так же, как в свое время Артист, и которого Батыр тоже приговорил к смерти. И главное, главное: завтра, в четверг, между двенадцатью и часом дня этот Визирь будет один в квартире номер шесть дома номер 143 по улице Малой Холмистой. И он согласен встретиться — сугубо конфиденциально, конечно.

— Но есть один нюанс… — Киллер вперился в меня своими холодными рыбьими глазами. — Женщина должна пойти одна.

— Как — одна?! — взвился Орлов. — Почему это?

— Не шуми, Казак. Одна — это значит одна. «Почему» тут быть не может. Таково условие Визиря.

— Но я не могу на это согласиться! Что он, за идиотов нас держит?

— Это твое дело, Казак. Ты сказал, тебе нужен Артист… Но Визирь не будет говорить, если увидит с нею мужчину. А он тебя обязательно увидит, если ты подойдешь к дому ближе, чем за три квартала.

Я заметила, как мой «Казак» сжал под столом кулачище, и поняла, что мне пора сказать свое решительное слово:

— Я согласна, Киллер. Я приду одна.