Вход в плен бесплатный

— Бесполезно, — усмехается Борис. Натура достаточно тонкая, он почувствовал мой категоричный тон и возвращает шар той же расцветки.

Не спорю. Спор нам не нужен. Нужно чем-то заняться.

Ложкой конопачу щели. Надо мной капать перестало. Знаю, что временно, что вата — не тампоны "Тампакс", но их у нас нет и вряд ли подбросят. У нас есть миллиметровая возможность выжить — ее и надо наполнять борьбой.

Махмуд, может быть, впервые не поддержал своего начальника, принялся помогать, отщипывать кусочки ваты. Крутимся на полусогнутых в воде и грязи.

"Тампакс" не "Тампакс", а около часа сидели без грязевых потоков. Движений мало, замерзаем. Приближающаяся ночь, гроза, уже подмокшие закладки, через которые с еще большей силой вскоре прольется вода — все наводит грусть.

Сочувствия дождались от Хозяина. Он появился в новом бушлате, присел:

— Залило?

— Полностью. Может, какие доски есть, уложить хотя бы на воду.

— Да у нас здесь, Николай, особо не разгонишься тоже. Но что-нибудь придумаем.

— Я же говорил, они сами в таких же условиях, — успокоился Борис, дождавшись подтверждения своим словам.

Хорошо, что промолчал про наши старания по заделке щелей. Значит, надо настраиваться коротать ночь на корточках. Если бы можно было хотя бы встать во весь рост, размять полностью затекшие колени…

— Часа через три переведем в новое место, — появился с самой приятной за последние дни новостью Хозяин. — Потерпите.

Не верим. Но наглею вконец — победителям можно:

— А чайку горячего нет? Доходим…

— А чего не просили? Чай есть. Сейчас принесу.

И когда дрожащими руками обнимали пиалы с остывающим на глазах чаем, Борис чуть извинился:

— Он тебя уважает, Николай. Заметил: обращается только к тебе и по имени. Наверное, ты интуитивно был прав, когда каждую ночь просился в туалет и старался разговаривать. Они к тебе привыкли.

Да, надо или нет, но я просился наверх каждую ночь. Больше для того, чтобы размять ноги, подышать пару минут свежим воздухом и, если удастся, хоть что-нибудь прояснить в наших судьбах. Кто-то незнакомый из охраны однажды поязвил:

— Что, полковник, коммерсанты запрягли, заставляют парашу выносить?

Меня не заставишь. Я сам карабкаюсь к свету. И не имеет значения, что на данный момент этот путь надо идти с общей "девочкой". Может статься, все усилия и уловки напрасны. А вдруг нет?

О том, что вылез вот так без особой нужды из ямы, пожалел единственный раз, когда охрана оказалась совсем незнакомой. "Свои" брали за рукав и вели в сторону, здесь же стали командовать:

— Правее, три шага вперед. Левее, теперь шире шаг.

Со всего размаха врезаюсь в ствол дерева. Хохот.

— Правее. Кругом. Быстрее. Я сказал, быстрее, — клацание затвора и удар прикладом в спину.

Лечу вперед, бьюсь лицом в ствол дерева. Останавливаюсь. Больше не тронусь с места.

— Два шага влево. Влево, я сказал!

Мгновение сдерживаю себя, успокаиваюсь. И — подчиняюсь: никому ничего не докажу. Царапины на лице заживут, а радоваться можно тому, что побольше пробуду на свежем воздухе и получше разомнусь. Охрана бесправна, а новички тем более ничего не смогут со мной поделать.

Но иду теперь медленно, несмотря на то, что беспрерывно торопят. Поняв, что большего не добьются, боевики хватают за рукав и бросают грудью на какой-то колючий куст. Еще более неприятно, кстати, чем на ствол дерева.

Когда возвращаюсь "домой", Борис и Махмуд, слышавшие издевательства, от прогулки отказываются:

— Нам сегодня не нужно.

— Тогда сидите…

Сидим. Дождь высидели. Три часа наверняка прошли, на нас ни одной сухой нитки. Как жить здесь дальше — не представляю.

…Ночью, когда подумали, что нас забыли, в очередной раз появился Хозяин с группой боевиков:

— Собирайте все, что осталось, и по одному наверх.

Остались одни подушки. Впервые иду в новый каземат последним. Оглядываю полузатопленную, осиротевшую без нас яму. Не знаю, на сколько покидаем ее — может, только пересидеть дожди, а может, и навсегда. Тайно в душе надеялись, что именно из нее выйдем на свободу, но, видать, не суждено. А может, дождь помешал, пошел раньше времени.

В любом случае прощай, лесная комариная прорубь. Ты дала свет и тем останешься памятна. А плохое пусть забудется, выживать надо на положительном. Какая ты оказалась по счету? Пятая. Сколько ждет впереди? Куда поведут на сей раз?

В "волчок". Нас возвращали в него! Это стало окончательно ясно, когда впереди обругали:

— Что ты шаришь руками? Это ступени, ногами щупай.

— Я думал, лаз, — оправдательный голос Бориса.

— Плохо думаешь, а еще банкир. Да не пригибайся ты, иди в полный рост.

Земляные ступени — спуск в траншею. Опять ступени. Знакомый, пугающий запах плесени и подземелья. Плечо задевает решетчатую дверь. Та скрипит: мол, зачем идешь? Зайдешь — захлопну.

— Пришли. Можно разувать глаза.