Входя в дом, оглянись

— Не трогай! — Антонина отодвинула его. — Сядь и слушай.

Он, согнав желваки на скулах, отступил, выполнил ее требование.

— Слушай, не перебивай, не дергайся.

— Постараюсь.

— Знаешь, что я виновата перед тобой?

— Я не меньше.

— Меньше. Просто ты ничего не знаешь.

— И слава богу. Мало знаешь, крепче спишь.

— Хочешь, я в чем-то сознаюсь?

— В чем?

— Услышишь… Хочешь?

Михаил подумал, вдруг со злостью произнес:

— Ну услышу. И что дальше? Убью тебя? Повешусь сам? Что дальше?

— Не знаю.

— Поэтому больше не будем. Я тоже не святой. А если надумаешь, поговорим в следующий раз.

Антонина налила вина, покачала головой.

— Не надумаю. Больше не надумаю. Собралась было, не получилось. Ну и слава богу. Видать, так нужно, — сделала пару глотков, тяжело поднялась. — А ты у меня святой, Миша. Клянусь, святой. — Она махнула рукой, чуть не задев бутылку. — Пошли, муженек, баиньки. А то мучаемся дурью и сами не знаем, ради чего. Жить нужно, дорогой, жить.

Она попыталась что-то запеть, Михаил подхватил ее, и они вдвоем направились к дому. По пути Антонина останавливалась, что-то прошептала мужу на ухо, чувственно захохотала. Он тоже засмеялся.

Взяли Артура ночью, когда он спал на широкой гостиничной кровати, хмельно посапывая и забыв выключить телевизор и ночник над головой.

На столе остались недопитый коньяк, ресторанная закуска, бутылки с газировкой, разбросанные купюры.

Стук в дверь Артур услышал не сразу. Когда постучали повторно и посильнее, вскочил, завертел головой, не до конца соображая, где находится.

Подошел к двери, натягивая джинсы, спросил сонным голосом:

— Кто?

— Полиция. Открывайте.

— А что нужно?

— Расскажем.

— Момент.

Артур вернулся к постели, растерянно пошарил в тумбочке, на столе в поисках паспорта, нашел его, напялил футболку, вернулся к двери, открыл ее:

— Ну и какие проблемы?

В номер вошел капитан Муромов в сопровождении двух коллег, за спиной маячила сотрудница гостиницы. Офицер оглядел номер, оценил выпивку на столике.

— Широко гуляем, гражданин Гордеев.

— А что, запрещено?

— Не запрещено. Просто радуюсь за вас. — Муромов подошел поближе к парню, внимательно посмотрел на него. — Артур Константинович?

— Он самый.

— В номере одни?

— Был один, теперь с вами.

— Острить будете в отделении. Паспорт, пожалуйста.

— Без проблем. — Артур нашарил документ в кармане, протянул полицейскому.

Тот изучил его, перевел взгляд на деньги на столе.

— Деньги ваши?

— Так точно.

— Сколько? Помните?

— Это не все. В карманах еще.

— Соберите купюры. В отделении под протокол сосчитаем.

— Можно здесь.

— Не положено. Потом будете говорить, что менты обшмонали. Одевайтесь.

— А по какому праву?

— По праву закона. И пожалуйста, поживее.

— Но я хотел бы знать…

— В отделении все узнаете.

Артур суетливо стал собирать вещи: сгреб в карман пачку денег, сунул ноги в кроссовки.

— Готов.

— Вперед, — сказал капитан.

— А сюда вернусь?

— Думаю, лет через пять, — усмехнулся Муромов.

Гордеев сидел посередине комнаты, тупо наблюдая, как Муромов заполняет бумаги. Капитан то и дело заглядывал в лежащий перед ним паспорт задержанного, делал какие-то выписки, бросал взгляд на сложенные в пакет мятые купюры.

Вошел сотрудник, положил перед офицером листок. Муромов прочитал написанное, поднял взгляд на Артура.

— Совсем интересно.

— Что? — не понял Гордеев.

— Оказывается, вы очень интересный гражданин.

— Собираешься лепить горбатого, начальник?

Капитан вскинул брови:

— Знакомый сленг. Сколько отсидели?

— Год четыре месяца.

— За что?

— Гулял с корешами, выпили, потом стали драться. Кто кого, не помню. Все свалили на меня.

— Такой беззащитный?

— Такой глупый. Был.

— Теперь поумнел?

— По-моему, не очень. Раз в ментуре, значит, опять влип. Опять дурак.

— Проверим… — Офицер полистал принесенные бумаги, что-то отметил в одном пункте. — Прописаны во Владимирской области? С какой целью сюда приехали?

— На заработки.

— Давно?

— Две недели назад.

— К кому?

Артур молчал.

— У кого работали?

— Какая разница? У хороших людей.

Полицейский взял полиэтиленовый пакет с деньгами, со всех сторон рассмотрел его.

— Деньги ваши?

— Мои.

— Откуда?

— Заработал.

— Сколько?

— Было сто тысяч. Не знаю, сколько осталось. Что-то ушло на жратву, что-то на гостиницу.

— За две недели сто тысяч?

— А чего? Нормально вкалывал, нормально платили.

— Кто платил?

Артур молчал, глядя на темное окно.

— Фамилия тех, у кого «вкалывал»? — повторил Муромов.

Артур тоскливо посмотрел на него, попросил:

— Слышь, начальник. Возьми деньги себе, меня отпусти. Клянусь, влип.

Капитан откинулся на спинку стула.

— Что ты сказал?

— Не хочу больше на кичман. После новой ходки вряд ли оттуда выберусь. Если этого мало, заработаю, в зубах принесу. Клянусь.

— Знаешь, как это называется?

— Знаю.

— И знаешь, сколько за это светит?

— Тебе сколько лет, капитан? Лет тридцать пять? И уже четыре звездочки на погонах. А я кто? Никто. Жил без бати, школу кое-как закончил, мать в упор не видел, девок всех подряд лохматил, выпивал, дрался, пока не проснулся на нарах. Теперь вот опять светит. Войди в положение, начальник.

— На жалость давишь?