Вкус любви

На самом деле Эдуард лучший по многим пунктам. Когда я говорю о нем так, и мои подружки знают, что мы видимся два раза в неделю, одна из них обязательно интересуется, почему мы никуда не ходим вместе. Пожав плечами, я просто повторяю этот вопрос, словно ответ очевиден, но на самом деле у меня его нет. Потому что он на шестнадцать лет старше меня. Потому что это осложнило бы прекрасные отношения, которые у нас сложились (как я могу позволить себе использовать такой избитый предлог?). Потому что он не влюблен в меня, а я, Боже мой, я просто одержима Месье.

Я могу притворяться перед Андреа, выдумывать умопомрачительно нежные ласки, но Эдуард не заслуживает подобного отношения. Эдуард заслуживает единственной вещи, которую я способна чувствовать сама: удовольствия, простого, но всепоглощающего.

По улице Грасьез я иду крошечными шагами в надежде: Месье позвонит мне в течение этих двух дополнительных минут. Даже со своим iPod в ушах я думаю только об этом: всю дорогу сжимаю мобильный во влажной ладони.

Перед домом Андреа я молча чертыхаюсь: давай, осталось еще тридцать секунд… Я и так опоздала уже на целых двадцать минут, чего со мной никогда не случалось, и любой бы на месте Андреа заподозрил неладное, но я знаю, что он ничего не почувствует, как и не заметит толстого слоя моей сегодняшней маски. В такие минуты я ненавижу себя за то, что не бросила его: Андреа плевать на меня, я научилась плевать на него, но мы остаемся друг с другом, неизвестно зачем. Может, из соображений эстетики: мне кажется, молодой красивый еврей в очках и белокурая девушка с розовой кожей хорошо смотрятся вместе. Вероятно, еще из-за комфорта: мы встречаемся уже пять месяцев — зачем что-то менять? Мы с Андреа из породы лентяев: нам лень даже влюбиться. Для меня это также слишком простые отношения.

С Месье все гораздо болезненнее, и поэтому игра становится интересной: я чувствую, как он входит в каждую пору моей кожи, и все мое тело защищается от него, словно от яда, но тщетно. Думаю, мне всегда нравилось испытывать боль, еще до того как я полюбила мужчин, приносящих мне ее: пока не затрагиваются чувства, люди остаются векторами и пересекаются относительно редко. До определенной точки — именно в ней я, как обычно, попадаю в ловушку.

20 часов 30 минут.

Никто мне не поверит, но больше всего я не хочу сейчас видеться с Андреа из-за необходимости лгать. То, что я все время играю какую-то роль, меня уже не смущает. Я привыкла много заниматься сексом с разными мужчинами, и признаться в этом мне совершенно не стыдно. При контакте с ними я окончательно испортилась, вплоть до того, что ищу в них ощущения, умственные стимуляции, еще несколько недель назад вызывавшие у меня отвращение. Но я ненавижу врать так беззастенчиво, словно действительно превратилась в подобную девицу. Я лгу все время и по любому поводу.

— Как ты? — спрашивает меня Андреа, открывая дверь своей маленькой светлой квартиры.

— Отлично, — отвечаю я, и моя улыбка, возбужденная и одновременно шаловливая, — еще одна ложь.

Я чувствую полную апатию, умираю от тоски при мысли о том, что придется идти в ресторан, но, по сути, мне не хочется ничего другого, кроме как сидеть в кресле и пялиться на свой мобильный. Я демонстрирую отсутствие трусиков, и Андреа, как хорошо воспитанный мальчик, делает вид, что ему это интересно. В тот момент, когда он щиплет меня за попу, звонит его телефон. Пока он разговаривает со своим коллегой, я наклоняюсь к окну. Его маленькая улица похожа на театральные декорации из комедии дель арте[33], и я смотрю на прохожих, в этот час направляющихся к своим друзьям на вечеринки. Повсюду слышится смех, стук высоких каблучков по узким мостовым, — а я бы отдала свою жизнь за то, чтобы оказаться сейчас в другом месте, подальше от этого настежь распахнутого окна. Здесь я буквально задыхаюсь. До меня доносится только веселый голос Андреа, но он действует мне на нервы. Его смех меня раздражает. Его очаровательная привычка расхаживать по комнате, почесывая макушку во время телефонного разговора, меня бесит.

Мне физически не хватает Месье, до такой степени, что все остальное становится не просто безразличным, а невыносимым. Этот мужчина, словно наркотик для меня: как только он появляется, пусть даже на несколько секунд, весь мой период дезинтоксикации летит к чертям, и я снова прихожу в лихорадочное возбуждение. Иногда мое сердце колотится так сильно, что мне становится больно, голова начинает кружиться, а голос внутри меня повторяет, как заведенный, что мне нужен Месье, Господи, как же он мне нужен!

— Я недолго, — шепчет мне Андреа. — Не раздевайся.