Вкус моря на губах (СИ)

Рыжий вписался в обстановку, словно жил в этой квартире добрый десяток лет. Сбросил ботинки, заглянул в комнату, осмотрелся и пришел в кухню, где Гепард уже убрал с табуреток тряпки и старые газеты. За окном беззвучно — гаражи далеко — но очень бурно и оживленно общались товарищи по работе.

«Кого ж вышлют? — задумался Брэйт. — Ага, командир подразделения поднялся. Ну да, авторитет. Интересно, что попросит — соль или стакан?».

Командир проявил оригинальность и попросил паяльник. Гепард оценил деликатность подхода, познакомил гостей, позволил командиру вдоволь полюбоваться на Руфуса и ошейник, после чего выставил вон — разумеется, без паяльника. Еще не хватало разбазаривать имущество.

— И они все сюда забегут под какими-нибудь предлогами, — глядя в окно, проговорил Гадюка.

— Нет, не все. А в магазин я тебе дам шарф одеть. Никто пялиться и не будет.

Рыжий невесело усмехнулся. Гепард занервничал — идея хвастовства перед мужиками перестала казаться великолепной после того, как он оценил блеск в глазах командира подразделения. Тот, конечно, старался вести себя прилично, но все-таки продемонстрировал уникальную смесь — легкой брезгливости и вожделения. Словно у него на ярмарочного урода встало, и он это не сумел скрыть от окружающих.

— Меняем планы. Я сам в магазин схожу. Или так обойдемся, без магазина… — обозрел содержимое холодильника Брэйт. — Курица есть. Хочешь — пожарю. Или запеку. Вообще я ее брал на суп…

— Ну и свари суп, — хмыкнул Гадюка. — Можно подумать, я к тебе и вправду из-за еды приехал.

— Неужели пловцы только на своих женятся? — невпопад, вопросом на вопрос ответил Гепард — вырвалось наболевшее.

— Ты б меньше на меня в ресторане голодным взглядом смотрел, — улыбнулся рыжий. — Там трое сухопутных сидело с обручальными кольцами. Одного, наверное, ты считать не захочешь — он из моей подготовительной группы, у него жабры не прижились. А двое… один — журналист. Приехал писать серию статей, да так и прижился. Второй — владелец книжного магазина. Очень мирный мужик. Ни браслетов, ни магии, и вечное беспокойство за мужа — «ты только не утони».

— То есть, все к вам переезжают.

— Ага…

Брэйта словно разрывало на тысячу кусков. Он не чувствовал в Руфусе ответного желания, искры влечения, которую можно было попытаться раздуть и запалить костерок для двоих. Рыжий выглядел то ли замороженным, то ли отгороженным стеклянной стеной: стучи, не стучи — не достучишься. А даже если и достучишься… Гепард не мыслил переезда в Океанию, хоть бы и уговаривали — не по душе ни соленая вода, ни пальмы. Понимал, что «змеина» никогда не согласится переехать к нему в Нератос, и не из-за тесной квартиры, квартиру и другую снять можно, зарплата давно уже позволяет. И так же обреченно понимал: он не удовлетворится малым — разовым перепихом по пьяному делу, если таковой произойдет. Ему нужен весь Руфус, целиком и полностью, со всеми его закидонами и капризами. Руфус, сидящий на табуретке его кухни и с интересом наблюдающий, как он кладет курицу размораживаться в микроволновку. Просыпающий сахар мимо чашки на мокрый стол и размазывающий липкую лужу ложкой. Сшибающий с подоконника пепельницу, пытающийся ее поднять и встряхивающий стол так, что чая в чашках становится вдвое меньше…

«Вот это меня накрыло… — признал Гепард. — Понятно — он красивый, загадочный. Трахнуться с ним охота — дело объяснимое. Но чтоб хотелось сгрести в охапку и не отпускать, просто не отпускать, лишь бы остался, переночевал, и бог с ним, что на другой кровати… Неужели я кальмарами океанскими траванулся, да так, что на голову осложнения пошли?».

Руки машинально делали привычное дело — куриную лапшу Брэйт мог сварить на автомате хоть спросонья, хоть с жесточайшего похмелья. Раскромсать курицу, поставить на плиту бульон. Почистить-порезать лук-морковку, протереть сковородку туалетной бумагой, избавляясь от остатков яичницы, заодно ликвидировать липкую лужу со стола, в которую заинтересовавшийся его действиями Гадюка едва не влез локтем…

Похоже, рыжему нравилось сидеть в кухне и наблюдать за готовкой. Помощи он не предлагал — да Гепард бы ее и не принял, но за постукивающим по разделочной доске ножом следил неотрывно. Как кот за мышиной норкой.

— А ты сам, как я понимаю, не готовишь? — решился задать вопрос Брэйт — надо же было выяснить размеры постигшей его катастрофы.

— Не-е-е-е… — замотал головой Руфус. — Мне Менно запретил к плите подходить.

— Почему?

— Я испортил нам медовый месяц. Он утром пошел в душ, а мне сказал — свари пяток яиц, перекусим, прежде чем куда-нибудь выйти. Я налил воды, положил яйца, поставил кастрюлю на огонь. А она такая была… железная, а ручки пластиковые. Я ее случайно поставил чуть вбок от горелки, и раскалилось не только дно кастрюли, и ручка тоже. И… — Гадюка продемонстрировал Гепарду старый, давно заживший шрам от ожога, пересекающий ладонь. — В больнице боялись, что я больше заклинания кидать не смогу. Но заживили успешно, и руку я потом разработал…