Вкус моря на губах (СИ)

— Я дергаюсь, когда на телефон приходит сообщение. Если лицом к лицу тебя еще удается заткнуть, то прекратить поток смсок практически невозможно. В девятнадцать, в двадцать лет меня не напрягали предложения вообразить, что я отсасываю начальнику во время совещания, что я, не зная, как оправдать проваленное задание, предлагаю устроить общую потрахушку в кабинете. Но сейчас эти и другие идеи — а они прилетают в самый неподходящий момент — заставляют меня нервничать и срывать злость на сослуживцах. Мне уже тридцать два, Мен, я не испытываю потребности трахаться с утра до вечера. Я уже вообще не хочу трахаться! С тобой не хочу, а с другими… с другими, наверное, не смогу…

— Ой, сможешь ты с другими! Прекрасно сможешь. И тут же впрыгнешь к кому-то в постель, если уже не впрыгнул! — прищурился Менно. — То-то Артур так смотрел… было у тебя с ним? Признайся!

— Я командир десятки пловцов, — стараясь не сорваться на крик, напомнил Руфус. — Артур — мой подчиненный. Он холост, я женат. Я бы не позволил себе подобного сексуального контакта. Осложнение служебных отношений, риск заработать отстранение от должности… Ни Артур, ни остальные не стоят головных болей. Ты ищешь не на той глубине, Мен. Я тебе только что объяснил… пытался объяснить: мне не нужен ни муж, ни любовник. Я хочу остаться один. Пожить в тишине, ложиться в пустую кровать, просыпаться от будильника, а не от прикосновений… Припрет — подрочу под душем. Не впервой.

— Уходишь к своей левой руке? — усмешка Менно больше походила на оскал.

— Да. Раньше, в командировках, я считал дни до возвращения, предвкушал твои объятья, прикосновения, возбуждался от мысли, как я тебе вдую, или ты вдуешь мне — и так, и так хорошо… Потом мне стало все равно. Что вздрочнуть утром в койке или в душевой, что лечь с тобой в койку. А сейчас с левой рукой приятнее — она не имеет привычки комментировать мои действия, не излагает свои фантазии…

— Твоя задница заскучает через неделю, рыжик. Ты ведь любишь, чтобы в нее засовывали язычок, прежде чем трахнуть, а изогнуться и вылизаться у тебя не получится.

— Знаешь, в последнее время вся ценность римминга заключается в том, что ты, вылизывая мою задницу, молчишь!

— Ясно… — муж был разъярен — Гадюка видел знакомые признаки: потемневшие глаза, слабый румянец на скулах, напряженные пальцы, грозящие раздавить бокал…

Аппетитный запах рыбы вдруг напомнил ему — он ничего не ел со вчерашнего вечера. Наплевав на переломный момент судьбы, Руфус подтянул к себе плошку с салатом, в который добавляли креветки гриль, и принялся за трапезу, стараясь не смотреть в сторону Менно.

— Ясен смысл твоих претензий. Неясно, почему ты молчал до сегодняшнего дня.

— Я не молчал! — проглотив креветку, огрызнулся Гадюка. — Я просил тебя держать язык за зубами каждый раз, когда ты озвучивал мне, что, по-твоему, мечтают сделать со мной знакомые и незнакомые мужчины. А в ответ? «Ты какой-то злой сегодня, рыжик». Я отправлял тебе смс «заткнись», я выключал телефон, а когда включал, первое сообщение, которое приходило… Повторить еще раз? Ты ведь и сейчас еле-еле удерживаешься, чтобы не ляпнуть о злом рыжике, по лицу вижу! Перед моим отъездом на Базу… тот диск… что я тебе сказал? Я промолчал?

— Рыжик, если мне не изменяет память, я не принуждал тебя к дальнейшему просмотру. Не понравилось — я выключил.

— Не выключил. Включил другую порнуху, — поправил Руфус. — Это тоже важная деталь… Но дело не в этом. Понимаешь… в свои счастливые девятнадцать лет я даже не задумывался, что порнуха порнухе рознь. Можно только возблагодарить Воду и Пламя за наши суровые законы, карающие педофилов и уродов, потворствующих их извращенным вкусам.

— Я не педофил. Это была попытка разнообразить наши…

— Вычеркни слово «наши», — посоветовал Гадюка, отодвинул салат и встал из-за стола. — Дай ключи от машины, я заберу сумку.

— И где ты собираешься ночевать?

— Сниму номер в гостинице. Завтра зайду в штаб, напишу заявление на служебную квартиру. А потом найду адвоката для развода.

— Уйдешь голым и босым? Или все-таки заберешь свои тряпки?

— Я заберу кубки с соревнований. И награды. Тряпки можешь выбросить. Куплю новые.

— Ты вернешься, рыжик, — протягивая ему ключи, сказал муж. — Это дурь. Наверняка у тебя какие-то неприятности на работе, и ты решил их выместить таким странным образом. Ничего. Я подожду. Ты же знаешь, я терпеливый.

Руфус молча забрал связку и вышел в общий зал. В спину прилетело:

— Я буду скучать. Буду дрочить и думать о твоих губах, рыженький.

— Сколько угодно. Главное — не звони и не пересказывай мне свои фантазии.

…Новенькую высотку — корпус жилого комплекса — опоясывали одноэтажные кафе и магазинчики. Высокий рыжеволосый мужчина, одетый в шорты и легкую майку, остановился возле салона DVD-дисков, поправил темные очки, поколебался и вошел внутрь.

— Я могу вам чем-то помочь? — продавец-туземец скользнул взглядом по ошейнику, скрывавшему жабры, и стал любезен вдвойне — от амфибии можно было ждать хороших чаевых.

— Да, — снимая очки и осматриваясь по сторонам, проговорил покупатель. — Где тут у тебя мультфильмы?