Вкус невинности

- А вы, Шарль, покупаете женщин, чтобы говорить с ними?

Оба рассмеялись. Один из них был Шарль де Морни, герцог с весьма затейливой генеалогией, настоящий образчик светского прожигателя жизни. Многие даже называли его негодяем. Он был вхож в любые салоны Парижа. В свои двадцать два года герцог де Морни истратил столько денег, сколько иному хватило бы до конца жизни, имел много любовниц и еще больше долгов. Кредиторы не преследовали его, зная его надежды на богатое наследство: Шарль был сыном королевы Голландии Гортензии Бонапарт, урожденной Богарнэ, и ее камергера красавчика графа де Флао, - внебрачным сыном, разумеется. Флао, в свою очередь, был незаконным отпрыском князя де Талейрана[13], плодом любви этого бывшего епископа с графиней де Суза. Шарля воспитала именно она, но не привила ему, по-видимому, никаких хороших качеств. Циничный, ловкий, обворожительный, готовый купить или продать кого угодно - черта, несомненно, унаследованная от дедушки Талейрана, - Шарль де Морни надеялся сделать блестящую карьеру и разбогатеть. Несмотря на молодой возраст, его бледное лицо казалось усталым, чуть помятым, серовато-белым - так отметила его печать порока.

Приятелем Шарля, и причем самым близким, был князь Анатоль Демидов, вернувшийся из Италии. Но, если возраст у обоих был одинаковый, русский выгодно отличался от сверстника: был на два дюйма выше, сильнее и казался пышущим здоровьем. Красивая русоволосая голова очень ловко сидела на его широких плечах. В каждом движении Анатоля чувствовалась уверенность тренированного мужчины, умелого наездника, настоящего члена жокей-клуба. Одевался он проще, может быть, даже небрежнее, но, взглянув на него, всякий бы понял, как туго у этого молодого человека набит кошелек. Совсем недавно в Париж была привезена картина, написанная по его заказу, - «Последний день Помпеи», и это создало ему славу мецената.

- И что же, вы еще никого не нашли? - спросил Шарль.

- Я недавно в Париже, как вам известно. Но на одном приме я уже видел девицу, которая меня заинтересовала…

- Кто такая?

- Некая Жюльетта Друэ, кажется, актриса.

- Знаю, хорошо знаю эту особу. Черноокая красавица, не так ли?

- Да.

- Советую вам оставить ее. У этой девицы голова забита мыслями о возвышенных чувствах, я в этом убедился.

Всю жизнь знала только негодяев и всю жизнь мечтала о принцах. Она принесет вам слишком много хлопот своей сентиментальностью. Ей подойдете не вы, а какой-нибудь бедный писака.

- Да я, впрочем, так и подумал. Именно поэтому принял приглашение графини де Монтрей. О ней говорят так много, как о красивой женщине.

- Она и есть такая.

- Но из поколения наших матерей.

- Почему же вы ходите сюда до сих пор, если так разочарованы?

- Люблю французскую кухню, мой друг. И люблю это милое приличное общество. Здесь, может быть, немного скучно, но уютно. Кстати, я никогда не видел сына графини. Он не появляется здесь?

Шарль не сразу ответил, прислушиваясь к голосу своего приятеля. Анатоль говорил по-французски гладко, без малейшего акцента, и это всех очень удивляло. Удивительного, впрочем, здесь ничего не было: Демидов всю свою жизнь, с самого рождения, провел за границей и, наверное, русский знал хуже, чем французский.

- Появляется, но очень редко. Эдуард ненавидит приемы.

- Его зовут Эдуард?

- Да, это блестящий молодой человек, один из первых денди. Когда-то он был славным товарищем. Я не дружил с ним, нет, но все же полагаю, что вам, Анатоль, было бы полезно с ним познакомиться. Этот малый очень древнего рода, он может хоть каждый день видеться с Луи Филиппом, но…

- Но не хочет?

Анатоль мрачноватым голосом ответил:

- Какая она мне сестра? Если эта девица мне понравится, я не буду обращать внимания на сплетни о том, что я ей брат.

- Полагаю, очень скоро мы сможем ее перекупить.

- А откуда вы сами узнали о двадцати тысячах? - спросил Анатоль.

- О, это обычная цепочка светских сплетен, - улыбаясь, ответил Шарль. - Мадам д’Альбон видела Эдуарда и Адель вместе, графиня де Монтрей была тотчас же поставлена об этом в известность и, в свою очередь, объяснила, что ее кузен барон де Фронсак сделал это для блага племянника и даже заплатил за это немало денег… У мадам д’Альбон длинный язык, и стоило ей по секрету рассказать обо всем этом одной подруге, как о двадцати тысячах знал уже весь Париж.

Они взглянули друг на друга и оба почувствовали, что оставаться в отеле де Монтрей им не хочется. Это было чересчур приличное место.

- Мне хочется выпить, - сказал Анатоль. - И покутить.

- А мне хочется поехать к девицам.

- Я полагаю, мы легко соединим то и другое. Я успел найти один такой дом на шоссе д’Антен - там и вино, и танцы, и девочки. Поедемте, Шарль. Вы были правы: мы слишком молоды, чтобы быть приличными - это так скучно и от этого так много теряешь.

- Да, не хочет.

Беря своего друга под руку, Шарль произнес, оживляясь:

- Ах, да ведь вы не знаете еще последней сплетни!

- О ком?

- Об Эдуарде и малышке Эрио.

- Это что же, та самая Эрио, которая…

- Да, та самая, чье появление на свет связывают с вашим отцом.