Вкус невинности

Эдуард не продумывал заранее этого предложения. Оно возникло внезапно, когда он смотрел на Адель. Вот так неожиданно и появилась эта мысль: привести ее в свой дом. Что это было? Безумие? Без сомнения. Бесчестье? В этом он не был уверен. Во всяком случае, несомненным было то, что ни разу ему даже в голову не приходило приводить любовниц в свой дом. Отель де Монтрей был самым чистым, самым уютным местом в мире, он хотел сохранить его для себя, не делиться им ни с кем, кроме матери и барона. Почему Адель составляла такое уж чересчур ярко выраженное исключение? Он и сам не знал. Наверное, потому, что за полтора месяца их знакомства она успела стать частью его жизни - стать той, кем он ни одной женщине не позволял становиться. Она имела права, потому что он с трудом представлял, как сможет обойтись без нее. Тяга к ней была сильнее его эгоизма.

- Моей матери сейчас нет в Париже. Я не говорил вам еще, Адель: она неделю назад уехала в Экс-ле-Бен.

- На воды? Разве она больна?

- Нет, она просто отдыхает. Большая часть прислуги уехала с ней. Ну, как, решено?

Она нерешительно взглянула на него, но не сразу ответила. Застенчивая улыбка показалась на ее губах:

- Вы думаете, это не повредит вам, Эдуард?

- Выбросьте это из головы, дорогая. Я хочу, чтобы вы побывали в отеле де Монтрей. Разве не говорил я вам, что все, что я ни делаю - это лишь ничтожная часть того, чем я вам обязан.

Адель не могла бы сказать, чем уж ей так обязан Эдуард, - просто не понимала этого, но предложение посетить его дом восприняла с радостью. Она лишь изредка и издалека видела отель де Монтрей и лишь в тех случаях, когда они проезжали где-то поблизости. Сейчас, помимо радости, она ощущала робость и боязнь показаться недостойной этого старинного жилища. Впрочем, известие об отсутствии госпожи де Монтрей успокоило ее. Адель почему-то опасалась этой женщины. Она заочно любила ее, потому что о ней нежно отзывался Эдуард, но подсознательно была уверена, что графиня де Монтрей никогда не примет ее и предпочитала, чтобы та вообще не знала о ее существовании.

Пальцы Адель, лежавшие в ладони Эдуарда, легко сжали его руку:

- Я согласна. Я очень даже согласна. Давайте пойдем туда поскорее.

Поднимаясь по ступенькам мраморной лестницы, покрытой красным обюссоновским ковром, Адель впервые увидела госпожу де Монтрей.

Это был большой, в полный рост, портрет. Дама в розовом муслиновом платье на серебристой подкладке, с открытыми белыми плечами. Тонкое красивое лицо. Женщина казалась доброй и благожелательной, но такой изысканной и недосягаемо-утонченной… По крайней мере, так казалось Адель. Она даже заметила чуточку горделивого высокомерия в полуулыбке графини.

- Ваша мама - она и сейчас такая?

- Это портрет десятилетней давности. Работа Делеклюза.

Адель не могла бы выразить, что сейчас чувствует. Возможно, она лишь сейчас, оказавшись здесь, задумалась об их с Эдуардом будущем. И пожалела, что в их настоящем есть пока только квартира на улице Эльдер.

Действительно, разве не упоительно было бы открыто принадлежать Эдуарду? Жить в этом доме, называться графиней, пользоваться любовью госпожи де Монтрей. Она ощутила сожаление по поводу того, что у нее все сложилось не так, как складывается у других девушек. Не виновата ли она сама в этом? Адель бросила на Эдуарда тревожный взгляд и еще раз спросила себя: не была ли она чересчур доступна и чересчур влюблена?

Горькое облачко пробежало по ее лицу. Впрочем, был ли у нее выбор - у нее, внебрачной дочери ненастоящей графини? Прошлое ее было ужасно, прошлое Эдуарда - судя по портретам предков, висевших в галерее, - славно и безупречно. Он женится на равной себе. Но, Боже мой, будет ли его любить кто-то так, как она его любит? И сможет ли она сама отдать его в чужие руки? Кажется, подобная жертва будет для нее невыносима!

Впервые за свое знакомство с Эдуардом Адель ощутила боль. Она пыталась развеять горькие мысли, напоминая себе, что клялась ни о чем не жалеть - и действительно, жалеть ей пока было, в сущности, не о чем, ее отношения с Эдуардом складывались прекрасно, и она была счастлива, - но боль не проходила. Она снова взглянула на графа, и он заметил страдание в ее глазах.

- Что с вами, любовь моя? Может быть, я сделал неправильно, когда привел вас сюда?

Она не ответила, на мгновение отвернувшись, чтобы скрыть слезы на глазах. Но Эдуард понял, и холодный ужас на миг сжал его сердце. То, что он считал проявлением доверия, обернулось для Адель напоминанием о том, чем она пожертвовала, от чего добровольно отказалась.

Эдуард, честно говоря, не знал, как исправить ошибку. Он протянул руки, чтобы обнять Адель, но она сама повернулась к нему, порывисто, нервно, и прошептала:

- Нет, все это чепуха. Все это не стоит того, чтобы думать о нем. Поцелуйте меня, Эдуард. Я с вами бываю так счастлива… Право же, я просто глупа, когда думаю о чем-то недобром!