Вкус невинности

Анатоль криво усмехнулся. Он помнил это странное семейство, которое наблюдал во Флоренции: восхитительная Гортензия, любовница старого князя, и десятилетняя неловкая девчонка, ее дочь. Кажется, Ад ель…Он знал, что они теперь в Париже, даже успел кое-что услышать о них, - то, в частности, что Гортензия продолжает вести тот же образ жизни, что и прежде, - и, по правде говоря, иногда у него мелькала смутная мысль: было бы интересно посетить этот дом. Он не сделал этого, потому что желание было не слишком сильным. Слова Морни вызвали у него любопытство.

Герцог продолжал:

- Эдуард так увлекся этой девчонкой, что купил у матери за двадцать тысяч франков.

- Позвольте, позвольте! Разве эта девчонка стала красива? Я знал ее в детстве: она была сущая пигалица.

- Вы смотрели на нее с безразличием, Анатоль. Вам тогда нужны были не такие, как она. А сейчас эта девица стала хороша как ангел. Изумительно красива.

- Вы видели ее сами или говорите с чужих слов?

- Видел ее сам на площади Звезды. Представляете, Эдуард открыто появляется с ней в обществе.

- Настолько увлечен?

- Его не трудно понять. Она способна свести с ума любого. Это такая смесь невинности и чувственности, что… - Шарль не договорил, опуская лорнет. - Ах, черт возьми, вот кого я охотно уложил бы в свою постель! Если вы видели мать, то знайте: дочь в десять раз более красива!

- Ну, в это уж трудно поверить.

- Можете взглянуть сами. Впрочем, ведь она, кажется, сестра вам?

Анатоль, не отвечая, посмотрел на приятеля.

- Ну, если так, то я вам не завидую, - сказал Шарль. - Сестра, пусть и сводная, - это, мой дорогой, священно.

13

Дождь застиг их внезапно. За считанные минуты летний день потемнел, гигантская туча надвинулась с севера и заслонила солнце, мрачные тени легли на улицы, даже воздух стал, казалось, коричневым. Потом небо словно разверзлось: дождь хлынул потоками, упругими мощными струями. Тротуары, дома, вывески мгновенно были мокры, от все новых капель пузырились лужи. Повеял сильный прохладный ветер, и Адель с Эдуардом, вбежав под крышу одной из лавок, видели, как дождевые струи косят то влево, то вправо. Иногда ветер вообще распылял их на мириады капелек, которые брызгами летели в лицо.

- Чего желаете, молодые люди? - осведомился у них лавочник.

- Чего ты желаешь? - спросил Эдуард у Адель.

Оглянувшись, она только сейчас заметила, что они стоят на пороге кондитерской. Передернув плечами, она ответила:

- Не знаю, может быть, мороженого… Или нет, лучше кусочек яблочного пирога!

Они сели за стол. Дождь с прежней силой шумел за окнами, серая мельтешащая пелена капель совершенно скрывала мостовую. Адель промокла так, что платье прилипло к телу, нескромно очерчивая плавные линии груди; у Эдуарда галстук был полуразвязан, светлый сюртук потемнел от капель. Сбросив промокшую шляпу, Адель тряхнула головой, распуская влажные волосы: обычно светло-золотистые, они приобрели теперь медно-рыжий оттенок. Несколько мокрых завитков прилипли к щеке.

- Ты прелестна, - сказал он. - Ты красива так, что у меня перехватывает дыхание.

Она улыбнулась ласково-дразнящей улыбкой:

- А не кривите ли вы душой, господин де Монтрей? Неужели вы мало видели красавиц?

- У тебя бархатные глаза, Адель. Ресницы такие длинные, что в зрачках не отражается солнце, поэтому взгляд так мягок. Ты уникальна, прелесть моя. Рано или поздно тебя украдут у меня.

- О! Не смей даже произносить такое! - Она не восприняла это как шутку и была возмущена вполне искренне. Негодуя, она добавила: - Неужели господин граф не в состоянии будет отстоять меня?

- Может быть, ты сама не захочешь этого, Адель.

- Я никогда не оставлю тебя. Никогда. Вся моя жизнь без тебя невозможна. И не надо больше об этом говорить.

Она ковырнула ложкой кусочек сладкого пирога, с удивлением ощущая, что, вопреки обычному, ей не хочется есть сладости. Она шумно вздохнула:

- Как жаль! Вся наша прогулка испорчена!

- Мы можем обратить дождь себе на пользу.

- Ты говоришь об улице Эльдер?

- Нет. Сегодня - нет.

Она с удивлением взглянула на него. Неужели ему сегодня не хочется быть с ней? Адель не знала, как это сказать, но без ласк, к которым она привыкла, свидание казалось бы ей неполным. Она полюбила те минуты полной близости, что проводили они на улице Эльдер, когда она будто растворялась в нем, когда они даже дышали в унисон. В те мгновения она, как никогда, ощущала, что создана для него.

- Я говорю об улице Сен-Луи, Адель.

Она не сразу поняла. Потом кровь отхлынула от ее лица:

- Об отеле де Монтрей?!

- Да.

- Но как же… ведь ваша мать - она…