Вкус невинности

- И даже более мелкие подробности, моя дорогая. Просто я слишком галантен для того, чтобы оскорблять ими ваш нежный слух.

Наступило молчание. Адель невольно подумала: что знает Жиске о ней самой? В ее интимной жизни накопилось уже достаточно такого, что она хотела бы скрыть. Неужели Жиске знает об этом? Она читала газеты, в которых префекта полиции обвиняли в том, что он опутал сетями своих шпионов весь город.

Жиске пожал плечами:

- Впрочем, вам, вероятно, нет дела до мужских качеств Тюфякина. Он богат, душенька. - И, смеясь, добавил: - И если этот русский готов выбрасывать деньги лишь ради платонических бесед с вами, кто может ему помешать? Все абсолютно законно, уж поверьте мне как специалисту.

Адель все еще молчала. Жиске, чуть нахмурясь, спросил:

- Кстати, а что это за ваша новая выходка? Что это за сто тысяч?

Адель прохладным тоном ответила, присаживаясь к туалетному столику:

- Что? О, только то, Жиске, что со вчерашнего дня я стою сто тысяч франков.

- Сто тысяч? - Жиске прищурился. - За год или за месяц?

Она, обернувшись, улыбнулась:

- За ночь, господин Жиске. За ночь.

- Так, значит, это правда, - сказал префект.

Адель в тон ему произнесла:

- Значит, господин де Морни уже дал волю своему языку.

- Но, согласитесь же, моя дорогая, вашим требованиям не мудрено удивиться. Я не люблю Морни, но разделяю его удивление. Сто тысяч! Право же, это чересчур.

Адель негромко произнесла:

- Согласитесь и вы, господин Жиске, что было бы странно, если бы я стала спорить об этом. Я знаю себе цену. Теперь уже знаю.

- Что ж, желаю вам удачи… Однако берегитесь Морни. Это большой прохвост, а вы с ним, кажется, теперь уже враги.

- Я? Да я почти не заметила его. Однако если он вздумал враждовать - как ему будет угодно.

Она не подавала виду, что была вчера оскорблена наглым тоном герцога де Морни. Жиске, впрочем, подозревая что-то эдакое, будто между делом произнес:

- Вы действительно огорчили его, ибо, я уверен, у него нет сейчас и двух тысяч… Он большой прожигатель жизни, этот Морни, но прожигатель в кредит. У него нет ничего своего. Он живет, надеясь на наследство, которое оставит ему бабка, графиня де Суза, старуха весьма своеобразная и капризная. Поскольку внук не уделяет ей почти никакого внимания, можно полагать, что вопрос о наследстве - весьма и весьма сомнительный вопрос.

Адель улыбнулась:

- Как вы думаете, он огорчился бы, потеряв наследство?

- Огорчился бы? Черт возьми! Он бы скрежетал зубами от злости.

Адель больше ничего не говорила, только загадочная улыбка мелькнула на ее красивых губах. Жиске тоже на миг замолчал, не отрывая от нее взгляда. Она подняла красивые смуглые руки, ловко вынула шпильки, скрепляющие прическу, и тяжелый водопад медовых волос хлынул вдоль спины. Заскользил между шелковистыми локонами черепаховый гребень. Сквозь прозрачный муслин пеньюара просвечивала золотистая кожа; стоя сбоку можно было заметить очертания груди с розовыми сосками. Внизу пеньюар распахнулся, и Жиске увидел прекраснейшие в мире ноги - длинные, стройные, с изящной щиколоткой и округлыми коленями, ноги, смуглая золотистость которых была обнажена едва ли не до бедер. Жиске надо было уже уезжать, однако эти ноги, которых он уже не видел месяца полтора, отвлекли его от мыслей о службе. В нем проснулось яростное желание. Широким шагом преодолев расстояние, отделявшее его от Адель, Жиске жадным горячим поцелуем припал к ее шее.

Она не рассмеялась кокетливо и лукаво, как это делала всегда, не подчинилась его ласкам. Напротив, она выпрямилась, будто ее пронзил электрический ток, и совсем не шутя хлопнула его по руке:

- Черт побери, Жиске! Что это такое? При ребенке! Никогда бы не подумала, что вы способны на такое. У вас у самого есть дети - так что же, вы готовы делать все это перед ними?

Он остановился, ничего еще не понимая:

- Это серьезно? Вы что же, полагаете, ваша Дезире что-то понимает?

- Как бы там ни было, я не собираюсь заниматься этим при ней.

- Ну так унесите ее, это же самый простой выход.

Адель безапелляционно произнесла:

- Дезире сегодня будет со мной, я и без того достаточно часто приказываю ее уносить. К тому же, мне кажется, Анри, что самый простой выход - это вести себя сдержаннее.

- Черт возьми, это что же, отказ?

- Нет, не отказ… но мы ведь не дети, Анри. Вы не юнец, а солидный государственный человек, а я не девица из борделя. Словом, мне немного надоело прежнее мое поведение… отныне я не собираюсь удовлетворять минутные капризы кого бы то ни было.

Жиске некоторое время молчал, покусывая губы. Впервые Адель позволила себе такой холодный чопорный тон, впервые отказала ему - ведь что бы она ни говорила, это был самый настоящий отказ. Он был прав, когда думал вчера о том, что придется выбирать иной способ общения с нею. Она зазналась. Она теперь любовница герцога Орлеанского. Она вздумала требовать уважения к себе, как к знатной даме.

Он немного насмешливо спросил:

- А уж не возгордились ли вы, моя прелесть? Уж не распространяется ли закон о ста тысячах и на меня?

Она взглянула на него, чуть приподняв бровь: