Вкус невинности

Для сержанта такой оборот дела был неожидан. Хорошо понимая, что следует действовать осторожно, он первым делом приказал галдящим женщинам и зевакам очистить лестницу. Для Адель это было большим облегчением. Не дожидаясь, пока жандармы пригласят ее подняться в квартиру, она вернулась туда сама, чтобы иметь хоть несколько секунд для раздумий. Она хотела казаться спокойной, но помимо воли щеки ее пылали.

«Герцог де Морни, - подумала она с холодной яростью. - Невероятно было даже предположить такое, но он подделал деньги. Или взял эти фальшивки у кого-то и принес мне. Недурная шуточка с его стороны. Но что же делать мне? Что? О, было бы лучше всего выдать его, рассказать все начистоту, так, чтобы он оказался за решеткой и оскандалился навсегда!»

Жандармам, поднявшимся в квартиру, ничего не стоило после недолгого обыска обнаружить прочие купюры. Слова Жюдит подтверждались: хозяйкой денег действительно была Адель. Служанка, правда, ничего уже не утверждала, а лишь стояла, прижавшись к стене и с неприязненным чувством наблюдая, как жандарм обращается с Адель.

- Итак, вы - мадемуазель Эрио. Чем вы занимаетесь?

- Об этом не трудно догадаться, сержант.

- Словом, вы проститутка. Есть ли у вас билет?

- Не думаю, что это умный вопрос. Это даже невежливо. И оскорбительно для герцога Орлеанского. Таким, как я, билеты не нужны.

- Может быть. - Жандарм смотрел на Адель со смешанным чувством восхищения и презрения, потом резко спросил: - Откуда у вас эти деньги, мадемуазель? Кто дал их вам? Может быть, тоже герцог?

Адель мгновение молчала, покусывая губу. Соблазн раскрыть мошенничество этого негодяя де Морни был велик, но ведь тогда в скандале окажется замешана и она. Ее провели. Обманули, как дурочку. Париж будет смеяться над этим, а Адель знала, что самое страшное - это оказаться в глазах французов смешной. Какой угодно, только не смешной. Лишь бы над ней не потешались. Морни, даже если захочет проболтаться и похвастать своей победой, вероятно, не скажет ни слова из опаски запятнать самого себя. Стало быть, если она не скажет, то никто и не узнает…

Сержант, начиная терять терпение, произнес:

- Я, черт побери, почти верю, что мадемуазель имеет связи со многими влиятельными особами. Однако закон есть закон. На этот раз он нарушен настолько серьезно, что я не в силах замять дело даже при полном уважении к его высочеству и самому королю. Фальшивые деньги - огромное зло, оно разрушает самые основы государства…

Адель раздраженно прервала его:

- Вы не в церкви, чтобы читать проповеди! Всю эту болтовню я слышала еще в пансионе, но сейчас я не школьница. Мне все равно, что зло для государства, а что не зло. Я только могу сказать, что сама денег не печатаю. Они попали ко мне случайно.

- Но вы пустили их в оборот.

- Я не имела понятия о подделке.

- Вы скажете, черт побери, или нет, кто вам их дал?

- Нет.

Сержант, помедлив, произнес, бросая на Адель грозные взгляды:

- Я сию же минуту арестую вас и вашу служанку.

Она вздохнула. Жандармы, по-видимому, не шутили. Оставалось только одно средство, и она прибегла к нему. Она взяла лист бумаги, поспешно написала несколько слов и протянула сержанту со словами:

- Действуйте на свое усмотрение. Но только после того, как доставите эту записку моему доброму другу господину Жиске.

Префект парижской полиции прибыл на место происшествия спустя два с половиной часа.

Жандармы расположились в квартире, как у себя дома, отстегнули сабли и даже потребовали от Жюдит вина. Адель, запершись в спальне, в бешенстве ходила из угла в угол, комкая кружевной платочек, не находя себе места от гнева и беспокойства. Мало того, что после вчерашней размолвки с Жиске - что и говорить, она обошлась с ним довольно дерзко и высокомерно - Адель не была уверена, что он горой встанет на ее защиту, но, помимо этих забот, были и другие раздражающие вещи: дверь в спальню время от времени распахивалась и в проеме показывалась голова какой-то любопытной кумушки. О случившемся знал, наверное, уже весь квартал Обсерватории. Хозяйка внизу кричала, что не потерпит у себя в доме таких жильцов. Наконец, нервы Адель не выдержали; когда дверь приоткрылась в очередной раз, она, вне себя от ярости, шагнула вперед, почти замахнувшись кулаком на вошедшего:

- Какого черта! Что вам здесь надо, будьте вы прокляты?!

Это был Жиске. Адель остановилась, переводя дыхание. Префект произнес, пожимая плечами:

- Мне казалось, вы сами писали мне. Даже звали.

- Да, да, конечно, звала! Это я вовсе не на вас кричала, Анри, то есть я думала, что это не вы. Простите меня. Все случившееся просто выбило меня из колеи. - Она почти взмолилась: - Господи, Анри, это невероятно! Разве могла я ждать, что он способен на такую низость?

Префект прервал ее:

- Кто был здесь? Кто принес вам эти деньги?

- Морни.

Лицо Жиске на миг исказилось:

- Черт побери! Этот пройдоха! Этот хлыщ!

- Да уж, самый настоящий мерзавец… Вообще-то я чувствовала, что дело не может быть чисто. Вы же предупреждали меня, да я и сама знала, что он негодяй. Но такое… подумайте, ведь это может и по нему ударить!