Вкус подчинения

— Я поеду к ней! — тут же вскочила я и чуть не выронила дорогой телефон. Анна со смехом его поймала и убрала в черный, в цвет туфель, клатч, а потом продиктовала свой номер.

— Сейчас не стоит ехать. Она спит. А вот завтра, скажи, откуда тебя забрать и я приеду.

Я кивнула, обняла ее, чувствуя как тепло невероятного счастья растекается по внутренностям. Меня не волновало как, кто, что.

Боже, да пофигу.

Главное Лена жива и сможет жить дальше! Сможет танцевать и выйти замуж. С улыбкой, похожей на стоватную лампочку, я вышла из вестибюля в зал, чтобы все рассказать Давиду. Надо. Пора. Теперь можно. Даже если он меня пошлет, я попрошу последнюю ночь и уйду. Теперь у меня есть ради чего жить, а воспоминания о минутах с Давидом будут греть меня одинокими вечерами.

Стоило мне окунуться в гомон праздничного зала, в котором вот теперь я не чувствовала себя лишней, меня схватил за локоть тот самый Андронов. Он отразил мою улыбку.

— Что же вас так порадовало, что вы на людей налетаете? — спросил он, а я только поджала губы, потому что я точно никого не толкала, и еще точнее, он подошел с боку.

— Ничего, просто мне надо вернуться к Давиду.

— Ах да, — он чуть сжимает мой локоть, пока я осматриваю зал в поисках Давида. Даже странно, обычно стоило ко мне подойти мужчине, он появлялся словно из ниоткуда. — Так вам нравится находиться в услужении?

Не самая подходящая тема для светской беседы. Тем более, судя по взгляду, он очень хочет, чтобы у поменяла место службы.

— Все прекрасно, спасибо.

— Помните дорогая, что как только он от вас избавится, я с распростертыми объятьями приму вас под свое крыло.

Крыло-то поди с шипами.

— Благодарю, но я не планирую менять хозяина. Никогда.

— Андронов! — послышался голос за моей низкий спиной и обернувшись я с облегчением увидела Романа Алексеевича. — У тебя кажется, скучает супруга.

— Хм, — он отпускает меня и смотрит в сторону темноволосой женщины, которая мило общается с одним из расфуфыренных гостей. — Если только по тебе.

Суть разговора мне не понятна. Судя по всему какие то прошлые дела, меня больше интересует где же…

— Давид ждет тебя в гардеробной, — услышала я снова голос врача над ухом и хотела радостно улыбнуться, но после следующих слов ощутила, как дыхание перехватывает. — И думаю, ему нужны вразумительные объяснения, почему ты не сообщила о больной сестре.

Я кивнула, и медленно, не замечая красочной толпы вокруг побрела в сторону выхода. Сердце сжалось, а над головой спустился туман вины и последствий моей лжи. Что он скажет?

Как вообще вышло, что в многомиллионном городе мы наткнулись на врача моей больницы.

Я остановилась перед выходом из зала и трусливо выглянула в проем. Он стоял у большого дорого зеркала и поплавлял воротник пиджака.

— Иди сюда, — сказал, почти не глядя на меня и взял у водителя мое легкое пальто. Я прикусила губу, сделала глубокий вдох и выпрямив спину пошла к своему палачу. Только от него теперь зависит моя судьба, только он может сделать меня счастливой или вдребезги разбить мое сердце.

Он без слов предложил мне пальто, и я всунула руки в рукава. Меня подтолкнули на выход, и я как марионетка просто переставляла ноги.

В машине стояла гробовая, гнетущая тишина, нарушаемая лишь глухим звуком мотора и свистом шин.

— Иногда, когда хочешь сделать благое дело, совершаешь непоправимое зло.

— Давид.

— Замолчи, — прервал он меня, и продолжал смотреть в окно. — Я похож на чудовище? Мучил тебя, держал насильно?

— Давид, понимаешь…

— Так почему меня отчитывают, как молокоса, что я не дал одной лживой суке не навестить сестру!

Он не кричал. Но каждое не громкое слово, как звон колокола звенел в мозгах.

— Дай мне объяснить.

Мы остановились и выглянув в окно я увидела огромный возвышающийся над городом отель.

— Сначала ты убедишь меня, что я должен тебя слушать, — проговорил он обманчиво мягко и скользнув взглядом по моим не прикрытым коленям, вышел из машины.

Мне тут же открыли, и Давид протянул мне руку, затем ее крепко сжал и повел меня через крутящиеся двери и взгляды охранников как нашкодившего ребенка внутрь. Стоило ему подойти к ресепшну, как ему сразу выдали ключ карту и пожелали спокойного отдыха.

Он продолжал молчанием давить мне на мозг и пальцами на запястье.

— Давид, давай поговорим.

— Не раньше, чем ты встанешь на колени и примешь мой гнев… если не хочешь, чтобы я вылил его на тебя другим способом, — шипел он, скидывая с плеч пиджак и усаживаясь в кресло рядом с кроватью. Напротив меня. — Не раньше, чем ты объяснишь, почему просто не попросила у меня помощи, а разыгрывала шлюху, не раньше чем ты скажешь, за каким правом копаешься в моей электронной почте!

Я смотрела в острое, гневное лицо, часто дышала и тряслась. Хотелось сбежать, но его реакции всегда молниеносные. Будет хуже. Надо просто взять себя в руки, просто сказать правду. Я понимала, да виновата, да солгала. Хочет, чтобы я приняла наказание, хочет, чтобы я приняла боль? Все, что угодно, чтобы еще хоть на одну ночь продлить возможность быть с ним.

Я расскажу, пусть не все, но я расскажу, как оказалась в клубе и стала шлюхой.