Вкус подчинения

— На коленях, мое место у вас в ногах, — говорю тихо, и покорно и он тут же поднимается и отходит на шаг, осматривая мое дрожащее тело, скользя взглядом под прикрытой платьем груди, задерживаясь на постыдно торчащих сосках.

Страх и возбуждение, ровно как боль с удовольствием идут рядом с этим человеком рука об руку, впитавшись в меня как яд, разъедающий прежнюю Майю, создавая из пепла новую, смелую.

Что происходит? Почему он так себя ведет?

— Правильно. И ты этого хочешь или может быть тебе больше понравится флиртовать с Андроновым, может быть ты даже хочешь сменить хозяина? — выбор, которого нет, звучит в его угрожающем голосе.

Глава конкурирующей компании, которого мы сегодня встретили, был мил и предупредителен. И он бы мог мне понравиться, если бы не скользкий взгляд. Я и рассмеялась не над его словами, а потому что Лене сделали операцию. Я просто была счастлива

— Нет, — сглотнув, отвечаю и медленно, словно нехотя стекаю ручейком с дивана. К нему в ноги. На колени. Трепещу, хочу его. Смотрю не в глаза, а куда-то на двигающийся ходуном кадык, на мощный разворот плеч, с которых он стягивает пиджак от Армани и ниже, где все еще застегнутым был ремень.

Но это ненадолго.

Очень скоро упругая кожа будет хлестко ласкать мое тело, срывая хриплые постыдные крики наслаждения и погружая меня в мир порока и похоти.

И я хочу доказать, что нет причины быть грубым, ведь я сама готова к подчинению, но он словно не понимает, не слышит меня.

Смотрит зло, неприязненно.

— Расстегни ширинку, рабыня — требует он, и я подчиняюсь. Достаю ремень, покорно вкладываю ему в руку, и освобождаю из плена каменную, шелковую плоть.

Хочу облизать, хочу дать понять, как сильно люблю, но Давид резким движением толкает меня к своему паху. Большим и указательным пальцем давит на щеки и сразу толкает член глубоко в горло.

Ну ладно, я стерплю и это, стерплю насилие рта, стерплю крепкий захват косы.

Вот только острая боль от ремня по спине была настолько неожиданной и сильной, что я дернулась, и хотела выпустить член, спросить, почему он меня не подготовил. Почему не рассказал, в чем будет заключаться сессия.

Но Давид, продолжает держать мою голову, пихает член глубже и снова хлестко бьет по спине ремнем.

Кричу, но член во рту мешает.

Дергаюсь, но рука требует подчинения. Заявляет власть.

— Знай свое место, сука! Блядская тварина!

Это неправильно, так быть не должно! Все наши игры были на добровольной основе, а сейчас он просто насилует меня, избивает ремнем, оставляя обжигающие следы на нежной коже.

— Нравится, нравится когда тебя стегают ремнем, как животное?! — вопит он и я ощущаю тошноту и страх.

Что-то не так…

Я смотрю наверх, чувствуя, как задыхаюсь от члена, как горит спина и попа, как слюна обильно стекает по подбородку и вижу…. Боже, нет! Кричу от ужаса.

Это не Давид, нет!

Это Леша и теперь в его руках полыхающий огнем хлыст, он снова замахивается и обжигает меня новым ударом. Агония проникает в тело, заставляет кричать, захлебываться слезами и острой невыносимой болью, а попу внезапно толкается что-то острое, огромное, разрывает меня надвое! Кричу снова и снова! Умоляю прекратить адские муки.

Не надо, Леша! Не надо, Леша!

Я умру от боли, я просто снова умру от боли! Мне больно! Больно! Помогите! Давид, спаси меня!

— Майя! Майя! — орет мне в лицо знакомый голос, и я распахиваю глаза, сотрясаясь всем телом, чувствуя как по лицу стекает пот.

Мои плечи в тесном плену рук Давида, а зубы щелкают от того, как сильно он меня трясет.

— Боже! Ты меня с ума сведешь.

— Сон, просто сон, — шепчу я хрипло и улыбаюсь. Тяну Давида на себя и вжимаюсь в его тело. Хочу окунуться в его надежность, силу, власть, просто хочу стать с ним единым целым. Чувствую, как его самого трясет и прошу:

— Воды.

Он тут же слетает с кровати и приносит мне стакан и вкладывает в дрожащие пальцы. Просто сон. Я так и знала. Выпиваю прохладную жидкость залпом, а Давид сам стирает капли с моих губ, целует и тут же смотрит внимательно и напряженно смотрит в глаза.

— Кто такой, Леша, твою мать?!

Глава 50

Хочу отвернуться, отвести взгляд и ничего не говорить, но Давида это не устраивает. Он берет меня за подбородок большим и указательным пальцем и заставляет держать голову прямо, смотреть в глаза.

— Майя, не юли… Не будешь говорить, заставлю.

Трепет прошел по всему телу и я облизнула губы, только от одной мысли как он будет меня заставлять. Но делать нечего, придется сказать, потому что вот сейчас и решится, действительно ли я ему нужна… Такая. Или он придумал себе образ и думает, что я смогу ему соответствовать.

— Я не все тебе про себя рассказала… — говорю, прикусывая губу, наслаждаясь тем как смотрит на мое лицо, следит за каждым движением. Хоть бы он не бросил меня. Хоть бы понял все правильно.