Вкус свободы

И, если быть честным, я понимаю Алекс. Я сам так жил последний год: хотел быть ближе к брату и делал все, чтобы стать таким же, как он. Это Трэв любил серфинг. Он им жил и дышал. Я же решил участвовать в этих соревнованиях только потому, что хотел, чтобы его помнили. До разговора с Митчем я об этом и не задумывался. Сегодня мы с ним встретились на пляже и первое время долго сидели рядом и молчали. Смотрели на океан и как постепенно чередовались большие и маленькие волны. Как чайки летали над водой. Было в этом молчании что-то успокаивающее. То, чего нам с ним не хватало. Мы ведь толком не разговаривали за этот год. После случая с Эми его отношение ко мне изменилось. А потом Митч начал говорить о Трэве. О том, что ему так же его не хватает и что порой он по привычке набирает его номер. Я испытал такое облегчение, словно огромный камень свалился с моей души. Но самое главное – он сказал, что я – это я. Мне нет смысла пытаться что-то всем доказать. Все и так помнят и любят Трэва, но жизнь идет дальше. И что все также скучают и по мне.

Придвинувшись ближе, я целую Алекс в уголок губ и, обвив ее талию руками, заглядываю в глаза.

– Возможно, я и правда не понимаю всех правил шоу-бизнеса, и у нас с тобой разная жизнь, но музыка у тебя здесь, – касаюсь пальцем ее груди, прямо напротив сердца. – Если то, чем ты занимаешься, однажды перестанет приносить тебе удовольствие и ты ничего не почувствуешь, взяв в руки палочки, ты просто перегоришь, и это не закончится ничем хорошим.

– Знаю, – шепчет она.

– Ты говорила, что музыка – это свобода. Так живи ей. Бери от нее все, но не позволяй этому становиться тюрьмой для тебя.

Коснувшись моего лба своим, Алекс кладет руку мне на шею, а затем нежно поглаживает щеку.

– Прости меня, – наши взгляды встречаются, и мое сердце пропускает удар.

– Тебе не за что извиняться. В такой ситуации естественно сорваться.

Уголки ее губ приподнимаются в легкой улыбке, которая так нравится мне.

Только сейчас я понимаю, что люблю ее. Эту веселую, харизматичную, сильную и волевую девушку. Мне приходится прикусить язык, чтобы не сказать это вслух. Я не боюсь быть отвергнутым, тем более, мне кажется, Алекс тоже испытывает такие чувства, но признаваться в них после того, как мы разговаривали о ее бывшем, – не особо подходящий момент.

Наши губы встречаются в медленном и сладком поцелуе. Я все крепче обнимаю ее, мои руки скользят по соблазнительным изгибам ее тела. Сейчас я хочу просто целовать ее и наслаждаться мгновением. Вдыхать аромат карамели, смешанный с запахом океана и пропитанный осенним лос-анджелесским солнцем. Эйфория от каждого прикосновения заставляет сердце лихорадочно биться в груди. Я давно не испытывал подобных чувств. Это как первый прыжок с парашютом: ты жутко боишься, но, попробовав один раз, уже не можешь остановиться и понимаешь, что это – единственное, что заставляет чувствовать себя целостным и полным жизни. От этого невозможно отказаться.

– Кажется, мне будет слишком тяжело с тобой расстаться, – шепчет Алекс. – Я не хочу уезжать.

– Мы что-нибудь придумаем, – я провожу внешней стороной пальцев по ее щеке. – Но не вздумай больше извиняться.

– Ты слишком хороший.

– Я вырос на юге; к тому же с моей мамой иначе не получилось бы. Думаю, ей очень понравится твое замечание.

Алекс смеется, а потом ее взгляд вдруг становится серьезным.

– Понравится? В каком смысле? Ты собираешься к родителям? – ее голос взволнованно подскакивает.

– Да. Мы с Крисом поедем в Техас на День благодарения.

– Даже не знаю, что меня удивляет больше: твое решение вернуться домой или то, что Уитакер наконец-то отстанет от моей сестры.

– Думаю, он напомнит о себе перед отъездом.

Я еще не звонил родителям, чтобы предупредить о своем решении. В каждом голосовом сообщении мама заверяет, что будет рада моему приезду, и неважно, когда это произойдет. А мне стыдно позвонить им и сказать: «Привет. Я облажался и чертовски скучаю по вам».

– Ты уедешь сразу после соревнований? – с тоской в голосе спрашивает Алекс.

– Не надейся так быстро избавиться от меня, Дэниелс. Как только ты сядешь в самолет, я заберусь в пикап и буду всю дорогу слушать Вилли Нельсона, мысленно заставляя тебя полюбить его.

Ни в коем случае не покину этот город, пока Алекс остается в нем. Мы будем использовать каждую минуту до отъезда.

– Можешь не надеяться, – она демонстративно закатывает глаза.

– Я дал шанс этому кошмару.

Она хихикает, проводит кончиком пальца по моей губе и, наклонившись, таинственно шепчет:

– Прошу заметить, ты сам вызвался его смотреть. И, как мы выяснили, ты тоже его любишь.

– Люблю… – Но в данную минуту я говорю далеко не о сериале.

* * *